Три седьмицы до костра

Тая спит на руках у твари, а Шейашер, вторая тень престола Серебряного царства, смотрит на нее долго, и на красивом лице того человеческого существа, чей облик он принял, не отражается ничего. Впрочем, Шейашер сказал правду — пребывание в этом мире меняет его. С людьми, такими слабыми, переменчивыми, недолговечными, хрупкими — слишком сложно. Они безмерно все усложняют, придумывают правила игры, а потом до смерти боятся, что придется их соблюдать. Условия договора на сегодняшнюю ночь выполнены, кровь человеческой девочки поддержит его силы до следующего новолуния, он не обязан… он ничего ей больше не должен.

Шейашер смотрит и смотрит на девочку, тёмные ресницы на бледных щеках, кровоподтек на шее. Снежинки падают на ее лицо и руки. Возможно, ей холодно… Странное существо, совершенно не похожая на других, с ней пришлось действовать иначе. Он уже потерял счет годам и векам, но сейчас что-то изменилось. Ему не всё равно. Воспоминания девочки о сегодняшнем вечере вызывали смутное, но все же несомненное беспокойство, а эти нелепые прикосновения, одновременно взволновавшие и успокоившие ее… сами по себе для Шейашема они ничего не значили, но значили для неё, и чувствовать эмоции человеческого существа оказалось неожиданно приятно, они тоже насыщали ту пустоту внутри, что всегда мучила его в этом мире, почти как кровь…

Пара мгновений — и Вестая, маленький светлячок, спит в своей постели. Рядом спят ее братья, и Шейашеру хватает мгновения, чтобы их сон стал чуть крепче, чем обычно. Он излечил мелкие ранки девочки и исправил разорванную одежду. Это было лишним, не её желание. Но он сделал. И хотя можно погружаться в обычную спячку, ощущение некой незавершенности тревожит Шейашера. Тянет ещё остаться, что-то ещё исправить…

Черная тень выскальзывает из дома Вестаи и летит обратно в лес, слишком быстрая, чтобы быть заметной человеческому глазу. Теням из Серебряного царства не нужен свет, запах или звук, чтобы найти, но за время пребывания здесь Шейашер освоил способности видеть, слышать, обонять и ощущать. И теперь он идет, летит на отчетливый запах человеческой крови, страха и злобы.

Человеческий мальчишка бредёт, спотыкаясь, по лесу, прижимая к груди окровавленную, изуродованную руку. Шейашер мимолетно сравнил образ из памяти своей девочки с этим бледным грязным лицом. Ему не нужны ошибки.