Три седьмицы до костра

Она смотрит на меня непроницаемым взглядом. Глаза как омуты, чёрный космос за голубым небосводом — избитое сравнение из дешёвых книжек, но глаза моей девочки для меня скрывали за собой бездонные глубины недетских мыслей, знаний… Может быть, тьма так изменила ее?

— Лас оставил.

— Какой лас? — осторожно продолжаю спрашивать я.

— Высокий…

— Ты его уже видела раньше?

— Да. Один раз.

Никто из деревенских не стал бы угощать просто так знахаркину дочку городской редкой сладостью. Обижать девочку не обижали, ни делом, ни словом, видно, крепко запомнив брошенные мною слова о возможном проклятии (о которых я сразу же пожалела, но сказанного не воротишь), но и своей не считали. Если только дурное отчего-то не задумали… но и тьма молчит. Не тревожится.

— Я же говорила тебе, ничего не брать у посторонних! — как трудно не повышать голос, когда тревога колотится внутри, словно зверь в силке.

— Он не посторонний, — Нита преспокойно засовывает в рот петушиную голову. Отвечает точно на реплику, на вопрос. Никакой девчачьей болтовни "ни о чем".

— Так ты его уже видела?

— Да. Он приходил. Поздно, очень поздно, когда тебя долго не было. Ходил вон там, за забором.

— Ты выходила из дома, одна?!

У меня бывали ночные вызовы. И в новолуние — были тоже, вот как этот… Но я и понятия не имела…

Внезапно мне становится не то что бы страшно — холодно. Словно ледяная крошка сыпется за ворот.

— Он спрашивал… твоё имя? Обещал что-то сделать для тебя? Говорил про… договор?

— Нет, — Танита выглядит совершенно спокойной. — Он знает, как меня зовут. И он приходил к тебе.

— Откуда знаешь?

— Знаю.

— Этот лас… что-нибудь еще сказал?

— Да. В тот раз молчал, а теперь сказал. Он еще вернётся. Он сказал — о-бя-за-тель-но, — тщательно и почти по-детски выговорила дочка.

— Когда?!

Нита поворачивается ко мне. В ее больших голубых глазах черными молниями скользит живая бездонная тьма. Девочка складывает большой и указательный пальчики вместе.

— Когда луна будет во-от такая…

Эпилог

Брат кузнеца, лас Тимор, сделал нам с Нитой во дворе качели. Почти такие же, как были во дворе моего родного дома — деревянная дощечка на длинных веревках. Только в отличии от отцовских у этих качелей была еще и спинка, так что кататься на них без особого страха могла не только Нита, но и я, большая трусиха касательно любой высоты и скорости. Я искренне поблагодарила улыбчивого молодого ласа и грешным делом подумала, что его доброжелательность выходит за рамки простой благодарности деревенской знахарке. И при определённых моих стараниях я могла бы… Но эти крамольные мысли так и не взросли в моей душе, не дали даже слабых ростков. Потому что именно сегодня наступало новолуние.

И я не знала, чего ждать. Чего — или кого.

За четыре года моя жизнь успокоилась, отстоялась, как мутная вода. Но страхи, сомнения, желания — никуда не делись, просто осели на дно. Хотела ли я там и оставить их — или взболтать все к демонам? Не знаю.

Стала ли моя жизнь счастливее без визитов тени?

Я уложила Ниту спать и вышла на улицу.

Пестрень, любимый месяц в году, несмотря на активные и выматывающие работы в поле, подарил довольно тёплую и тихую ночь. Я вышла раньше полуночи и совершенно не знала, чем себя занять. Два одинаковых ворока кружили в небе — живой, самый обычный Ворк и сверхъестественная потусторонняя тьма, принявшая столь полюбившийся ей в последнее время птичий облик. Я достала из кармана пару сухарей и свистнула. Ворк спустился почти мгновенно, ухватил угощение сильным мощным клювом. Тьма безглазо понаблюдала за ним пару мгновений, а потом неожиданно тоже спустилась и клюнула хлеб, как и ее настоящий собрат. А я села на качели, оттолкнулась ногами от земли и взмыла вверх. И первый раз в жизни не испугалась.

Мы меняемся. Многое в нас меняется — само по себе или под влиянием обстоятельств. Однажды я поняла, что та цена, которая когда-то казалась непомерной, вполне мне по плечу. Что мечта, которую можно лелеять в душе годами, лопается вмиг, словно пузырёк на отваре из мыльного корня. Что между подлунным и надлунным миром разница не так уж и велика.

Я хотела увидеть Шея снова. И хотела, чтобы он остался, пусть даже наши встречи будут такими редкими. Но договор разорван, а кроме собственной крови мне нечего дать ему, у меня нет ничего нужного ему.

И все же тьма схватила хлеб, а Шей меня целовал… А потом пропал на четыре года.

Тогда зачем приходил сейчас?

Качели несутся все выше и выше к чёрному небу с тусклым пепельным ободком проклятого ночного светила, выстроившего мою жизнь от края до края. Так высоко и быстро я не могла бы разогнаться сама. А мне не страшно.

— Чью кровь ты пил эти годы, Шейашер?

— После расторжения нашего договора я вернулся в Серебряное царство. Там мне не нужна кровь.

— Ты смог вернуться?! Но как?

— Ты была особенная, светлячок. Смогла принять силу. И сила тебя признала, прижилась. Так получилось, что ты можешь силу не только принимать, но и давать.

— Я дала тебе силу вернуться… обратно?

— Да.

— И все же ты снова здесь.

— Да.