Три сезона

– Я не видел, чтобы вы спали… – прищурился картограф.

– О нет. Лишь взял самое большое «ведро» этой жареной кукурузы! Брать же энергетики выставленные на продажу в баре для имбицильных подростков я не решился. Пришлось жевать всухомятку, а у меня – язва. – офицер осушил бутылку минеральной воды, и пошел за следующей к ларьку.

– Это видно и без зонда! – пробормотал Куратор ему вслед, припомнив раздраженный характер высказываний офицера. – Хотя к бару он выбегал чаще остальных…

– Кстати, – сообщил приглушенно его приятель, – мне показалось, что во время второго «выхода», я заметил в фойе проректора. Он караулил там курсантов у сортира. Пришлось быстро возвращаться. Было бы смешно, если б вместо них, поймали нас.

– Но, он вас не заметил?– переспросил Куратор настороженно.

– Видимо нет! А то бы мы снова – получили… – хихикнул картограф, но не успел уточнить что именно.

– В наше время «получить» можно от кого угодно, и что угодно… – послышалось позади. Оба вздрогнув, обернулись, – Кроме сдачи в привокзальном ларьке! – это гремел, тряся купюрой в воздухе, их товарищ. Ему отказались разменять, и он возвращался к ним с пустыми руками.

Совсем скоро оба приятеля вполне убедились в правомерности его утверждения. Они покидали вокзал, когда уже стемнело. Распрощавшись с болезненным коллегой, направились на запад города, к заливу, бредя через толпы молодежи, спешащей на концерт.

Афиши и здесь смотрели на прохожих почти с каждого столба, высвечивая, ставшей впоследствии символичной, датой. «Всего один день в нашем городе», – огромными буквами был выведен слоган под ней, до боли напоминая рекламу распродажи социальных товаров.

– И все-таки интересно, куда это наши пропали? – задал неожиданно вопрос об отсутствовавших курсантах друг Куратора. Тот немного помолчал, дожидаясь, когда очередной резкий порыв ветра успокоиться.

– Я вам так скажу: куда бы эти четверо не пропали – они нигде не пропадут… – ответ снова потонул в гулком звуке надвигавшейся стихии.

Согревшись после двух бокалов, Куратор ощущал некую благость и прилив сил, кроме того, все еще находился под впечатлением от заграничной жизни, увиденной на экране размером с трехэтажный дом (примеряя ее, как это часто бывает, к себе). Только этим, впоследствии, он мог объяснить свои спонтанные действия в тот вечер.

Идти было не далеко, оба жили в новом комплексе, построенном в самом центре. Однако, порывы ветра, признаки надвигающегося с моря циклона, буквально сносили с обледенелой мостовой. Фалды шинели то раздувало, то обматывало вокруг колен, затрудняя ход. Сырость начинала пробираться внутрь. Толпы гудели и с заметным неодобрением смотрели в сторону людей в форме, даже военной.

Чтобы сократить дорогу, офицеры свернули на боковую улицу, проходившую через маленький сквер с мемориалом. За сквером возвышались новые высотки, конечный пункт в их пути.

Несмотря на незначительные размеры памятника, к нему в нынешнем году успели приделать некую стелу, уродовавшую монумент, но видимо, по соображениям властей дополнявшую их личный образ отцов города излишним патриотизмом.

У единственного фонаря, освещавшего центральную часть мемориала, стояли люди и что-то громко обсуждали. Куратор слегка прищурился – дул сильный ветер, гнавший с севера ледяную крупу вместо снега. Все мероприятия в таких местах, в придверии военных и около военных праздников, как он знал, проводились либо накануне, либо на саму торжественную дату (а до 23-го было еще три дня). К тому же – в светлое время суток. Это уж общая практика. Значит, люди собрались в парке без официального, и главное – разрешенного повода.

У него не было никакого желания проявлять интерес и, придержав фуражку, которую срывало с головы, Куратор поспешил покинуть место чужого уединения, потащив за собой приятеля. Однако, в тот же миг к нему кинулась невысокая фигура. От неожиданности он прибавил скорость, но ее рост и явно не мужские очертания, заставили остановиться.

Это действительно оказалась женщина и очевидно, пенсионного возраста. Скрипучий голос подтвердил гипотезу. Из ее слов педагог понял, что она только что выявила нечто противоправное и аморальное, и просит восстановить порядок.

В принципе, это самое распространенное требование пожилых людей. В нем не было бы ничего необычного, если б оно не относилось прямо к нему. Куратор нехотя глянул туда, куда указывали шерстяной варежкой. Тем более, что направление уже было знакомо. Пришлось признать, что пенсионерка права. От этого открытия ему стало еще неприятнее.

На одной из мраморных плит, хорошо освещенные, бросались в глаза атрибуты незаконного пикника. Пачка сигарет, несколько алюминиевых баночек и одна прозрачная были расставлены в геометрически правильный полукруг. Рядом лежал развороченный пакет с чипсами или сухарями. Молодые люди, хоть и с рюкзаками на плечах, но, судя по небритым тупым лицам, завершившие свое учение еще в классе 7-м средней школы, окружали урбанистический натюрморт и не спешили его оканчивать.