Три шага из детства

– Однажды наша Лидочка насвинячила, и в школу отправилась Вера. Специально надела шляпку и новое габардиновое пальто с хорьковым воротником… Кстати, что-то я давно его не видела! – оживилась вдруг бабушка.

Мама за ее спиной выразительно закатила глаза и изобразила страдальческий оскал морды несчастного хорька – единственное, что осталось от пальто после того, как его сожрала моль.

И тему срочно сменили, чтобы бабушка не разозлилась, узнав, что Верино габардиновое пальто давно отправлено на помойку.

Я села и написала план сочинения, расписав всю семью по годам рождения:

Бабушка родилась в 1941 году. В 2011 году ей будет 70 лет. (Юбилей будем праздновать, хотя бабушка упирается. Проблема, что ей подарить!) К концу блокады ей было пять лет.

Лида родилась в 1972 году. Отец погиб в Египте при разминировании. Герой?

Мама родилась в 1975 году, когда бабушка работала во Вьетнаме. Отец – офицер. Жив?

Тетя Маруся родилась в 1937 году. Она старше бабушки на четыре года.

Дядя Гена родился где-то на границе 1970–1971 годов (нужно уточнить у него.)

Тетя Вера? (Уточнить, в какой партии она состояла.)

Я родилась в 1998 году. Мне 13 лет. Папочка – черная дыра во Вселенной.

И тут я впервые задумалась: а какой он, МОЙ ОТЕЦ? И мне захотелось что-нибудь о нем узнать. Но лучше пока я о своем желании промолчу.

Я посидела, подумала и решила, что не буду я описывать всю нашу нелепую семью, на радость Вере Александровне.

На половине страницы я перечислила бабушкины награды и «горячие точки», где она их заработала.

Сочинение получилось суховатым, вроде подстрочного перевода с английского. И я подумала, что неплохо бы украсить все эти скудные сведения эпиграфом, и пошла к маме за советом.

– Не мешай: я работаю! – не поворачивая головы, сказала мама.

– Ну, мам, мне очень нужен эпиграф к бабушкиной биографии. Подскажи! – канючила я.

– «А сейчас мы отрежем ему ногу-у!» – пропела она. – Это из оперы про летчика Маресьева! Классика!

Я посмотрела на ее затылок, где озорно торчал короткий, схваченный резинкой кудрявый хвостик, как у йоркширского терьера, и, вздохнув, вышла.

Этот выстраданный опус получил кислое «три» за недостаточное раскрытие темы и скудный объем.

Глава II

Превратности зимы

«Семейный розмарин»

У нас в кухне на окне стоял огромный горшок с кринумом. Один раз в год, зимой, из луковицы сбоку от гигантской розетки с листьями появлялся цветонос, на котором потом распускались шесть шикарных бледно-сиреневых цветов. И вся кухня наполнялась чудесным ароматом, чем-то похожим и на ваниль, и на розу. Все восхищались, нюхали цветы, и к нам специально приходили гости – понюхать и посмотреть наш кринум.

Но все остальное время года бабушка ругалась, что этот цветок полностью закрывает окно и лишает кухню света. И однажды она позвонила в Ботанический сад и попросила его забрать.

Когда я вернулась домой из школы, то обнаружила пустой подоконник.

Я расстроенно молчала, а бабушка мне рассказывала, что сотрудники, приехавшие забрать цветок, сказали, что это не кринум, хотя она точно знает, что это он: в нашей старой энциклопедии 1903 года это растение и описано, и нарисовано! Просто эти сотрудники сами ничего не знают.

Так она обиженно бухтела, но думаю, что ей тоже было очень жалко цветок, который еще и обидели напоследок.

Света стало больше, но кухня очень осиротела, и я решила купить в цветочном магазине какое-нибудь небольшое растение. Хотя это подло – менять друзей.

В магазине я долго разглядывала горшки с цветами и остановилась на скромном декоративном растении с четырехгранными побегами и красивым названием: «стапелия пестрая». Унылая продавщица задумчиво сказала, что оно не разрастается вширь и даже цветет, ткнув крашеным ногтем в бутон на конце побега.

Через неделю, убегая в школу, я увидела, что, наверное, уже сегодня бутон раскроется.

Вернувшись из школы, я застала на кухне всю семью и страшный разгром.

Мебель была отставлена от стен, а Лида курила и давала советы взмыленным дяде Гене и маме, которые отодвигали от стены буфет. Бабушка «страховала» буфет от падения, поскольку его двигали вместе со всей посудой.

Мне они очень обрадовались как дополнительной рабочей силе и потребовали включиться в танцы вокруг буфета.

– А что случилось? Вы уронили за буфет бабушкину пенсию? – Мне очень хотелось есть, а тут такое!

– Бабушка утверждает, что за буфетом скончалась мышь! – хмыкнула Лида.

Не дав времени на осмысление информации, бабушка скомандовала:

– Нужно найти эту мышь, а то мы задохнемся! Сашка! Ты еще не принюхалась к смраду! Определи, откуда исходит зловоние!

И все с надеждой уставились на меня.

Я было возмутилась, что мне отвели роль собаки-ищейки, но решила с сумасшедшими не спорить – это опасно для жизни – и стала втягивать носом воздух.

Запах действительно был омерзительный. Мышь, видно, сдохла давно (как говорила наша дачная хозяйка Клава, вылавливая очередную вздутую мышь из колодца: «Мышка спортилась!»), но шел он вовсе не из-под буфета…