Три шага к пробуждению. Практика внимательности в повседневной жизни

Меня воспитывали в традиции, которую можно назвать скептической. Мой отец первым научил меня задавать вопросы. Его предки в четырнадцати поколениях были раввинами, но, как и его отец, бывший раввин, он отверг это наследие – хотя слова отверг тут недостаточно. Он часто презрительно отзывался не только об ортодоксальном иудаизме, но и обо всех других религиях. Перед занятиями в еврейской школе отец отводил меня в сторону и говорил: «Спроси у раввина, как именно Моисей заставил воды моря расступиться». Как понимаете, раввину Минковицу не очень нравилось, когда ему задавали такие вопросы. Наверное, мой отец был первым в истории, кто заплатил раввину, чтобы тот не выступал с речью на бар-мицве 

[3] его сына. Мой отец сказал: «Прошу, возьмите деньги. Не надо выступать с речью». Но раввин выступил. Это разозлило моего отца.

Отец привил мне свою веру в необходимость критического мышления. Если у меня были проблемы – обычно я вёл себя хорошо дома, но хулиганил в школе и во дворе, – отец устраивал надо мной суд, когда возвращался домой с работы. Он всегда хотел быть адвокатом или судьёй, но работал таксистом, поэтому ему приходилось ограничиваться судом, состоявшим из меня и моей матери. Он судил человечно и разумно: позволял «обвиняемому» говорить и иногда, выслушав его, снимал все обвинения. Конечно, мама улыбалась: они оба радовались, что я избежал наказания.

Но отец всегда объяснял, почему я должен был поступить иначе: «Когда ты так поступил, твоя тётя Клара огорчилась, она позвонила твоей маме, и теперь мне приходится её выслушивать. В следующий раз просто забирай ржаной хлеб с бубликами и иди домой. Ничего сложного». Он показал мне, что у моих действий есть последствия. Самое главное, он научил меня тому, что каждый имеет право задавать абсолютно любые вопросы. Это право предполагает и ответственность: если ты ставишь под сомнение чужие действия, ты должен быть готов подвергнуть сомнению и свои.

Как и мой отец, каламы из «Калама-сутты» были скептичными, но при этом ответственными людьми. Их общество было неравнодушно к духовным вопросам и переполнено учителями, которые часто боролись за слушателей и отстаивали разные философские учения или пути. Их среда была отчасти похожа на ту, в которой мы живём сегодня. Мы можем выбирать из множества возможностей. «Интересуетесь религией? Какой? Буддизмом? Каким именно? Випассаной? А вы практиковали? Немного суховато и, возможно, слишком много разговоров о страданиях и непостоянстве? Вам может больше понравиться дзогчен – учение об изначальном совершенстве ума. Кроме того, большинство учителей випассаны даже не монахи; они ходят в спортивных штанах. Тибетские учителя в своих красочных одеяниях хотя бы выглядят как учителя. Ещё есть дзен. Превосходно! Все эти притчи, которые поучают и заставляют смеяться. А как вам Единая Дхарма, которая охватывает все учения?»

Мы живём на огромном шумном рынке духовных учений, где каждый что-то обещает и делает громкие заявления. Неудивительно, что многих это сбивает с толку. 2500 лет назад каламы, как и мы, заблудились в гуще многообразных путей к мудрости и спокойствию. Когда в своих странствиях Будда проходил по их землям, они собрались, чтобы послушать, что он скажет:

Учитель, в Кесапутту приходят разные брахманы и созерцатели. Они излагают и прославляют собственные учения; что же до учений других, то они презирают их, поносят их, презрительно относятся к ним и пренебрегают ими. Потом в Кесапутту приходят другие брахманы и созерцатели. Они излагают и прославляют собственные учения; что же до учений других, они порицают их, поносят их, презрительно относятся к ним и пренебрегают ими. Из-за этого мы ни в чём не уверены и сомневаемся: кто из этих почтенных брахманов и созерцателей говорит правду, а кто лжёт? [4]

Хотя каламы знали, что Будда имеет репутацию великого мудреца, они боялись, как бы он не оказался очередным учителем с очередной точкой зрения. Меня искренне восхищает их необычайный скептицизм. Как показывает мировая история, большинство людей тянутся к тем, кто предложит сильное, бескомпромиссное учение, кто говорит или намекает: «Вот истина, а все остальные неправы». Безусловно, эта опасная модель поведения встречается в современной политике. Но она присутствует и в духовных кругах, где ставит перед нами те же вопросы: искренне ли вы хотите свободы? Сможете ли вы принять эту ответственность? Или просто предпочтёте, чтобы какой-нибудь блестящий учитель дал все ответы и преодолел за вас все трудности?