Три слепых мышонка

— Именно. Мне срочно требуется по номеру машины узнать владельца.

— Для этого будешь звонить ей домой?

— Придется, — вздохнул Уоррен.

— Ну ладно, черт с тобой, я перезвоню.

Он перезвонил через десять минут.

— Ее номер 381–3645, — сообщил он.

— Ах ты черт, — воскликнул Уоррен.

— Да, — сказал Олстон. — Что-нибудь не так?

— Три, а не два.

— Я тебя сразу раскусил, Чамберс, надеюсь, ты понимаешь, что я не занимаюсь сводничеством.

— Очень тебе благодарен.

— Само собой.

— Я этого не забуду. Большое спасибо, Ник, я очень тебе обязан.

— А ты помнишь моего приятеля? — спросил вдруг Олстон. — Чарли Маклина? Помнишь, мы с ним следили за домом?

— Да, помню, — ответил Уоррен.

— Знаешь, мне так его не хватает, — вздохнул Олстон.

Они помолчали.

— Давай-ка выпьем как-нибудь пива, — предложил Уоррен.

— Давай, — согласился Олстон.

Говорить было не о чем.

— Я тебе перезвоню, — сказал Уоррен. — Спасибо тебе.

— Да ладно, — ответил Олстон и повесил трубку.

Уоррен положил трубку и прикинул, не поздно ли звонить Фионе — было тридцать пять минут десятого. Пока он размышлял, зазвонил телефон. Он поднял трубку.

— Алло!

— Уоррен?

— Да.

— Привет, это Фиона Джилл.

Пляжи Калузы меняются в зависимости от времени года. В мае ослепительно белый песок лежит широкой полосой, а в ноябре узкая лента пляжа покрывается ракушками, водорослями и деревянными обломками. Ураганы наводили страх на жителей не только в силу возможного ущерба городу и окрестностям, но и из-за боязни потерять драгоценное прибрежье Мексиканского залива. В районе Калузы было пять островов, но только три из них тянулись вдоль берега, с севера на юг — Стоун-Крэб, Сабал и Уиспер. Два других — Фламинго и Люси — напоминали внушительную гряду камней, пересекающую залив и упирающуюся одним концом в материк, а другим — в Сабал и Стоун-Крэб. Самый большой урон по осени неистовые штормы наносили Стоун-Крэбу, наиболее уязвимому из них.

Десятилетия разгула воды и ветра разорили и смыли некогда великолепные пляжи Стоун-Крэба. Узкая отмель была стиснута с двух сторон бухтой и Мексиканским заливом, войти в нее можно было лишь на шлюпке. За всю историю побережья Бог оказался милостив только к пляжу Сабал, сохранив его в целостности. С недавнего времени этот пляж был отдан нудистам, в результате чего строгим офицерам полиции Калузы приходилось на многое смотреть сквозь пальцы.

Но вольности дозволялись не всем.

Женщины на пляже Сабал могли загорать и купаться без верхней части купальника. Но стоило хоть кому-нибудь даже на мгновение обнажить гениталии, как словно из-под земли возникала голубая полицейская машина и страж закона в полной амуниции гордо дефилировал по песку, опустив голову ниже плеч, изучая береговую полосу, и хватал нарушителя общественного порядка на основании указа, принятого еще в 1913 году, до обретения Калузой статуса города.

На вечернем шоссе, ведущем к пляжу, старый «бьюик» Уоррена был единственной машиной. До основной стоянки было далековато, там, около большой беседки, тусовалась местная молодежь, совершая свои немыслимые племенные обряды. Где-то в стороне звучала акустическая гитара. Тихая мелодия неспешно лилась по округе. Природа, казалось, оцепенела. Уоррен нервничал.

Подобное волнение он ощутил как-то в Сент-Луисе, когда ему с четырьмя товарищами пришлось выбивать с крыши снайпера, тогда они, облаченные в бронежилеты, снесли пожарную дверь и оказались под шквалом огня. Животный страх охватил Уоррена. Навстречу им поднялся совершенно безумный человек. Волосы его вздыбились на макушке, он походил на разбушевавшегося идиота. Но глаза у него были небесно-голубые, пустые глаза, которые блестели на солнце. Страшнее существа в человеческом облике ему тогда видеть не случалось. С тех пор разные типы встречались на его пути, он осознал, что мир перенаселен безумцами, от одного вида которых кровь стынет в жилах. Но случись ему определять ужас, он сразу вспомнил бы того голубоглазого идиота, который поливал огнем залитую солнцем крышу.

Сейчас он не был напуган, просто нервничал.

Потому что…

Ну, в общем…

Фиона извинилась за поздний звонок, сообщила, что ей приятно было с ним познакомиться, и посетовала на невыносимую духоту.

— Я даже не припомню такой жары.

— Я тоже, — согласился Уоррен.

— За два дня ни капли дождя, — усмехнулась она. — Не иначе как русские нашкодили.

— Наверное.

Он не мог понять, зачем она позвонила.

— Хорошо бы в такую ночь искупаться, у вас случайно нет бассейна? — наконец решилась она.

Уоррен не стал скрывать, что живет в однокомнатной квартире на втором этаже в районе Гибикуса без бассейна. Она посетовала на отсутствие в их жилищах бассейна, как славно было бы в такую чудную ночь выкупаться, правда, уже поздновато…

— Да нет, совсем не поздно, — возразил он, взглянув на часы. — Всего лишь двадцать минут десятого.

— Вот бы поплавать при лунном свете, — мечтательно произнесла она.

— Да, неплохо бы, — согласился он.

— Вы тоже так считаете? — поинтересовалась она.

Они помолчали.

Точно так же сегодня днем в офисе Налоговой комиссии шанс витал в воздухе, но его не использовали…