Три смерти Ивана Громака

4 ноября 1924 года на эскадренном миноносце «Незаможник»[16] революционера доставили в славный черноморский город.

Обо всём этом Иван узнал из уст своего тёзки Ивана Прокофьевича Максименко, некогда чернорабочего Николаевской адмиралтейской верфи (тогда уже завод назывался «Наваль»), а ныне – одного из руководителей проекта реконструкции крейсера «Красный Кавказ».

Новый знакомый был старше Громака на сорок лет и поэтому относился к любознательному юноше, как к родному внуку. Баловал дешёвыми конфетами (горошком да подушечками), одаривал всякими мелкими безделушками, учил читать чертежи и собственными руками устранять мелкие технические неполадки.

Недаром же говорят, что стар и мал в любых обстоятельствах найдут общий язык!

* * *

Октябрь выдался чрезмерно холодным и… дождливым. Густые чёрные тучи, денно и нощно висящие над Бугским лиманом, беснуясь, иногда опускались чуть ли не на стрелки новеньких портальных кранов отечественного производства, в прошлом году смонтированных при помощи специалистов профильного предприятия – Новокраматорского машиностроительного завода, что в недавно образованной Сталинской области[17]. Тучи периодически разражались холодной влагой.

Капитан 2-го ранга Гущин вышел из поезда, накинул плащ-палатку и, расспросив дорогу у случайных попутчиков, коренных, как оказалось, николаевцев, пешком направился в сторону судостроительной верфи.

Он быстро утомился и на одной из остановок запрыгнул в проходящий мимо трамвай, о чём нисколько не пожалел, ибо ехать до конечной станции пришлось немало – километров семь-восемь.

Долго мурыжить его охрана завода не стала: на проходной был вывешен список офицерского состава с проходящих ремонт кораблей, временно находящихся в убытии (отпусках, командировках), и командир «Красного Кавказа», естественно, оказался в их числе.

Родной крейсер Алексей узнал издалека.

И не менее родного для него юнгу, под проливным дождём рванувшего ему навстречу, – тоже. Обнял паренька, укрыл плащом…

– Что, успел соскучиться, сынок?

– Так точно! – размазывая по лицу то ли сопли вперемешку со слезами, то ли капли неистового причерноморского дождя, бодро отрапортовал Иван.

– Что ж, давай, рассказывай, что сделано на борту, а что ещё предстоит.

– Докладываю, товарищ командир! Эти горе-ремонтники демонтировали корабельные катапульты, так что необходимость в бесполезных, по вашему мнению, гидропланах окончательно отпала… Зато теперь на палубе будет гораздо больше места. Просторней, свободней – хоть мяч гоняй.

– Ну, до футбола дело вряд ли дойдёт… – улыбнулся Гущин. – Ведь свято место пусто не бывает. Установят новые образцы вооружений, при теперешней обстановке лишними они не станут… Слыхал, небось, что в мире творится?

– Так, краем уха…

– Только погас конфликт на Халкин-голе, как немцы вторглись в Польшу. Чтобы защитить наших братьев – украинцев и белорусов, – Красной армии пришлось совершать освободительный поход на запад – до самого Львова. А тут ещё финские империалисты зашевелились. Хотят разжечь пожар у нашей границы. В таких условиях нам, братец, вряд ли удастся избежать реальной большой войны.

– Готов к труду и обороне! – бодро заявил Иван, не очень-то представлявший тогда, что-такое настоящая война.

– Молодец, – скупо улыбнулся Гущин. – Ну, пошли к Юрию Константиновичу, а то он уже заждался.

– Это точно. Каждый день интересуется, спрашивает, когда ж этот сучий сын вернётся… Ой! Простите за выражение, Алексей Матвеевич… – потупился Громак.

– Прощаю… Всё дело, сынок, в том, что капитана первого ранга Зиновьева…

– Второго…

– Уже первого… Назначили командиром нового крейсера, видел его на стапелях?

– «Молотов»?

– Ну да… Работы там – непочатый край, а меня всё нет и нет, – поднимаясь по трапу на борт, доходчиво пояснил ситуацию Гущин. – Вот и приходится ему метаться меж двух огней.

– А я-то думаю, чё он всё время как на иголках? – глубокомысленно изрёк наблюдательный и сметливый юнга. – Нервный стал, дёрганый…

– Ну вот, всё-то ты понимаешь… Так что веди меня, сынок, прямиком в командирскую каюту – будем принимать дела.

– Есть!

* * *

В декабре 1939 года лёгкий крейсер «Молотов» был спущен на воду и ушёл своим ходом в Севастополь.

Спустя несколько месяцев следом за ним отправился и «Красный Кавказ».

С 14 по 18 июня 1941 года они совместно с войсками Одесского военного округа принимали участие в крупных общефлотских учениях в северо-западном районе Чёрного моря.

В то время «Молотов» был единственным кораблём советского ВМФ, оснащённым опытным образцом отечественной радиолокационной станции «Редут-К», и с помощью её легко обнаруживал все воздушные цели, после чего они уничтожались шквальным огнём всех видов современного оружия.

Так что условному противнику снова не повезло!

А у экипажа «Красного Кавказа» были совсем иные задачи. И главной из них оставалась установка минных полей.

Кто мог знать, что советским морякам уже через несколько дней придётся применять в условиях реального морского боя приобретённые тяжким трудом навыки?

Однако мы снова опередили события!