Три трупа и фиолетовый кот, или роскошный денек

— Я ни в чем не признаюсь, поскольку никого не убивал, — говорю я.

— Браво! Это лучший метод! Держись за это покрепче. Теперь прощай. Мне уже пора идти на съемки. Собирайся, Майка! — говорит Франк, забирая шляпу с письменного стола. — Чао! Увидимся в суде, — обращается он ко мне уже от двери.

— До суда не дойдет. Ты подтвердишь мое алиби, — говорю я.

— Подтвержу или не подтвержу, — говорит Франк, — до свидания!

— Как это не подтвержу? Эй, постой, что это за шуточки? — возмущаюсь я.

— Послушай, — говорит Франк уже в дверях, — только что ты доказывал, что я убийца, но не очень ловко доказывал. Ты склепал свою историю так бездарно, словно предназначал ее Густаву для «Синей Библиотеки». На милю несло «Синей Библиотекой», уверяю тебя. Я не являюсь детективом и ничего общего не имею теперь с Издательством. Я только скромный сценарист без писательских амбиций. Но, верь мне, такой халтуры я никогда бы не выдумал. Если бы мне уж нужно было написать сценарий на тему двух твоих трупов, я написал бы его совсем по-другому. Менее эффектно, но зато более достоверно.

— Расскажи, — предлагает Ванда.

— У меня нет на это времени, да и подробности не так важны, но совершенно очевидно, что убийца — сам Монти. До свидания!

— Стой! Черт возьми! — кричу я. — Как это я убийца? Когда я их убил?

— Еще до того, как ты вышел из дома с Густавом, — говорит Франк, — Густав спустился к автомобилю, а ты остался на лестнице, вошел в канцелярию, где тебя уже ожидала черная, прихлопнул ее, а поскольку там оказался и Нусьо, ты прихлопнул и его. Все эти продолжалось так недолго, что когда ты спустился вниз, Густав даже не заметил, что ты какое-то время отсутствовал. Он с полной искренностью будет доказывать на суде, что вы все время были вместе.

— Так что же, выходит, что я сам назначил черной встречу в канцелярии?

— Ты, собственной персоной. Это единственное логичное объяснение. Чудес не бывает.

— Но черная звонила в половине девятого. Это подтвердит кельнерша. А я в это время сидел с Густавом в своей квартире и слушал чтение его повести. Никто в это время не звонил.

— Слушай, а ты мог бы повторить концовку?

— Концовку чего?

— Концовку повести Густава. В полдевятого Густав как раз должен был дочитывать ее, если десять минут спустя вы уже звонили мне. Так вот я спрашиваю: можешь ли ты повторить концовку? Достаточно будет, если ты перескажешь ее в двух словах, а я проверю это, позвонив Густаву. Ну, валяй!

— Концовка была идиотской, что совершенно гармонировало со всей повестью, — говорю я. — Я сказал потом Густаву, что абсолютно все надо переделать, включая и концовку.

— Я много раз предлагал это же авторам в годы моей пресловутой работы в Издательстве, — говорит Франк. — А знаешь, когда я особо напирал на это? Тогда, когда я вообще не читал вещь, поскольку мне не особенно хотелось читать ее, поэтому я не мог дискутировать на тему того, о чем там шла речь, а предпочитал выдумать совершенно новую историю и убедить автора, что она будет намного лучше. Спрашиваю последний раз: какая была концовка у повести Густава?

— Допустим, что я действительно не знаю этой концовки, ну и что из этого следует? — спрашиваю я.

— Очень многое. Прежде всего, алиби, которое составит тебе Густав, теряет всякую ценность. Ты не слышал концовки повести, потому что тебя в это время не было в комнате.

— Вздор! Густав подтвердит, что я не выходил, да и зачем мне было выходить?

— Чтобы напиться, — говорит Франк, — повести Густава невозможно слушать на трезвую голову, это ясно. Густав так разворковался, что забыл обо всем на свете. Тебе все это страшно наскучило, и в определенный момент ты потихоньку встал и выскользнул в канцелярию, где держал бутылку. Когда ты был в канцелярии, позвонила черная, потому что она звонила все-таки в канцелярию. Ты поговорил с нею по телефону и попросил ее прийти через пятнадцать минут, пообещав, что подойдешь туда сам. После этого ты вернулся наверх в квартиру, где Густав закончил чтение, так и не заметив твоего отсутствия. Потом вы позвонили мне. Покидая квартиру, ты отстал от Густава и заскочил в канцелярию, чтобы разделаться с черной, которая уже была там. Твоего отсутствия Густав не заметил и на этот раз, он был упоен собственным творчеством, как токующий глухарь. Вот мой сценарий, Монти. Пока!

Вместе с Майкой Франк исчезает за дверью, остаемся я, Пумс и Ванда.

16

— Я никогда в это не поверю! — заявляет Пумс решительно. Хватает стоящую на столе четвертинку и выпивает остатки водки.

Очевидно, выступление Франка произвело определенный эффект.

— Монти, какая была концовка? — тихо спрашивает Ванда.

— Не знаю, — признаюсь я, — я уснул.

— Уснул?

— Я пил несколько предыдущих ночей подряд и страшно устал, а повесть была безнадежна. Я уснул именно тогда, когда Густав приближался к концовке. Разбудила меня сигарета. Я держал в руке сигарету, которая догорела до конца и обожгла мне палец — вот, посмотри!