Три цвета белой собаки

— Марк, вы решили сменить врача?

— Марина, вы отказались пойти со мной в кино. Но ведь вы разрешите приносить вам фильмы? У меня отличная фильмотека. Так какое кино вы любите? Вы не признались в прошлый раз.

— Хорошее, — снова не слишком оригинально ответила она.

И я стал носить ей диски с фильмами. «Красотка» (она не видела этот фильм, я поразился), «Непристойное предложение», «Дневная красавица» — Марина была совсем не искушена в кино, не смотрела даже признанные хиты, радовалась каждой картине и просила еще. Она выходила из клиники, мы шли на прогулку (моя ипохондрия благополучно исчезла, и подтекающий клапан перестал меня ужасать), говорили — в основном о фильмах и книгах. Да, книги я тоже ей носил, и она запоем прочла Фаулза, а потом долго говорила о «Волхве», книга ее потрясла. Я тогда увидел, что Марина — не всегда молчунья, и если уж разговорилась, значит, ее что-то взбудоражило не на шутку.

Вскоре стало ясно, что она — алмаз, требующий шлифовки, огранки и прочего, что делает драгоценное сырье бриллиантом. Марина была благодатным алмазом — схватывала идеи артхаусных фильмов на лету, анализировала прочитанную литературу как заправский критик, живо мыслила и нешаблонно, свежо формулировала свои размышления.

Она была из очень небогатой семьи, снимала жилье в пригороде, и когда я впервые оказался в ее квартире, у меня защемило сердце, настолько скромным оказался быт докторши-трудяшки, которая производила впечатление балованной красотки.

Однако в этой бедной, чтоб не сказать убогой, квартирке я испытывал такие ощущения, которые не снились мне в люксах роскошных отелей. Помню, пошел в ванную — в «гостинке» была сидячая ванна, залез в неудобное тесное пространство, появилась Марина, взяла шампунь, мочалку, стала мыть меня, поливая теплой водой из гибкого душа. Так в детстве меня мыла мама, я затих под струями воды, закрыл глаза, и слезы смешивались с мыльной пеной, и я плакал то ли от попавшего в глаза шампуня, то ли от ласковых женских рук, которые гладили и растирали меня как маленького мальчика… Никогда, нигде, ни в каких джакузи мира я не испытывал подобного блаженства!

Она и в сексе была таким же алмазом без огранки: не слишком опытная, однако невероятно страстная и умеющая получать удовольствие. Когда она согласилась поехать со мной в отель «Интерконтиненталь», я не поверил своим ушам. Мы сидели в кафе на Севастопольской площади. К тому времени Марина уже соглашалась выходить со мной на обед или прогулки, обожала бродить в парке и в лесу. Я рассказывал о Париже, Аргентине, Бразилии, а Марина молча слушала, курила и пила маленькими глоточками белое вино. Она нигде не была, не путешествовала, не видела мир. Сказала, что мечтает куда-нибудь поехать, я удачно ввернул «А поехали пить кофе в место поуютней?» — и Марина неожиданно согласилась. Может, ее одолела тоска об упущенных возможностях, навалилась ностальгия по настоящему, как писал Вознесенский, и она решилась? Так или иначе, мы оказались сначала в баре отеля, а потом и в номере. И не пожалели об этом.

Наша первая близость получилась красивой — не могу подобрать другого слова. Есть выражение — «как некрасиво получилось», так вот, у нас получилось красиво. В номере отеля мы не торопились переходить к действиям. Я смущался и понимал, что это заметно, но Марина смущалась еще больше. К нам на выручку пришел room service: после бутылки вина с тарелкой французских сыров и моих настойчивых уговоров она, наконец, отправилась в ванную и вскоре появилась в белом махровом халатике, распахнутом на груди. При всей худощавости фигуры грудь у Марины была совсем не маленькая, с большими круглыми сосками орехового цвета.

Я в предвкушении помчался принять душ, с радостью отметив, что в ванной есть зубные щетки и паста: французские сыры, конечно, афродизиак, но свежесть дыхания надо вернуть. Вошел в комнату, Марина докуривала сигарету на диванчике. Быстро прыгнул в белоснежную постель, а она красивым движением сбросила халатик. Зрелище было потрясающее: стройные бедра, высокая полная грудь. Не успела Марина опуститься рядом, как я начал осыпать ее поцелуями от пальчиков ног до кончиков волос.

— Марк, я должна сказать очень интимную вещь, — донесся шепот.

Мне стало любопытно.

— Да, я весь внимание, — ответил, рисуя губами по шелковому животу и дрожа от желания.

— Мне будет по максимуму хорошо, если вы мне сделаете массаж ступней.

Я растерялся и замер, уткнувшись губами ей в пупок. Опыт у меня немалый, а такого еще не встречал.

— Конечно, буду стараться, я такой массаж еще никому не делал, — не скрыл удивления.