Три цвета одного убийства

– «Вот убийца, – сказал Ираклий, – и теперь он в моих руках. А тебе, Наташа, надо держаться меня. Теперь я твой начальник. Делай все, что я скажу, и ты останешься на плаву». В ответ я лишь кивнула. Он ждал какого-то человека, и мне показалось, что речь идет об исполнителе заказа. Уехать я не успела. В калитку позвонили. Ираклий приказал мне сидеть тихо и не высовываться. Он взял из стола нож, убрал его под куртку и пошел открывать. Я видела всю картину в окно кухни. На участок зашел неизвестный мне мужчина в клетчатом пиджаке. Он сразу же направился к дому, но в какой-то момент оглянулся, выхватил пистолет и выстрелил в Меловани. Сделал он это быстро и профессионально, после чего вошел в дом. Я спряталась за шторой. Мужчина положил что-то на стол и тут же ушел. Он не подозревал, будто кто-то еще мог быть в доме. Переждав некоторое время, я все же высунулась. На столе лежал второй снимок.

Наталья Павловна передала следователю второй снимок. Фотография трупа Зверева, сделанная сверху. Фотограф стоял над ним, и в кадр попали его ботинки. Те самые рыжие сапоги с острыми мысами, о которых рассказывал сыщик из Питера.

– Когда я выглянула в окно, то увидела этого типа, закапывающего тело Меловани в саду. Я смогла выйти только после того, как он уехал. Все, что я сумела заметить, так это его машину. Старая «Волга», но в очень хорошем состоянии, бежевая с бордовым. Номера не видела. Я уехала в Москву, позвонила Кире, и она со мной встретилась. Я все ей рассказала. И фотографии показала. Не думаю, что ей было жалко мужа. Кира высказала свое предположение: убийца в клетчатом пиджаке – это тот, кого Ираклий и Владлен шантажировали. Она не назвала его имени, но он выдавал себя за другого, так как предъявил ей визитную карточку на имя частного детектива Алексея Ладыгина, которого она наняла следить за мужем. Что касается письма, то ее этот вопрос не волновал. «Передай в банк, раз велели. Меловани уже не сможет снять деньги с этого счета». Вот ее слова.

Трубецкой очень внимательно выслушал Наталью Павловну. Под конец она передала ему конверт:

– Тут я описала в подробностях все, что рассказала вам. Это и есть мое письмо.

– А вам не приходила мысль, будто Кира наняла убийц, а не Меловани?

– В таком случае Меловани ничего об убийце не знал бы. Однако детектив следил за Зверевым, а Меловани – за детективом, если занял позицию фотографа в подъезде после его ухода. И он должен был знать, что парень в клетчатом пиджаке пошел убивать Зверева. Иначе зачем ему фотоаппарат? Кира не стала бы подключать к делу чужих людей. Зачем ей шантажисты? Тем более после получения громадного наследства. Она и без того была не бедная женщина. Половина капитала при разводе ее вполне устраивала.

– Вы умеете быть очень убедительной, Наталья Павловна. И вы правы. Доказательств у меня нет.

– Будут, если найдете убийцу в клетчатом пиджаке.

Трубецкой усмехнулся:

– Полагаю, этот человек уже мертв. Приношу свои соболезнования в связи с безвременной кончиной вашей сестры. Обойдемся без протоколов, мне вашего письма и фотографий достаточно. Прощайте.

Трубецкой направился к выходу. У него имелось свое видение преступления, но лишь в сознании, а не в уликах и вещдоках. К тому же эта женщина ему нравилась. А главное, ей уже некому больше мстить.

Но Трубецкой не знал одной важной детали: по земле еще ползал полоумный маньяк, убивший мать Наташи и спрятавшийся за решеткой тюремной психушки.

Увидев одиноко выходящего с кладбища следователя по особо важным делам Дениса Ивановича Трубецкого, Вася Шувалов, глядя в окно машины, сказал:

– Он ее отпустил.

Тоня улыбнулась:

– Правильно сделал. Я бы тоже ее отпустила.

9

Они гуляли, шутили, веселились. Муж, жена, ребенок – и все счастливы. Остановившись возле одного из красивейших домов Санкт-Петербурга, Парфен спросил:

– Видишь окно на третьем этаже, третье справа?

– Вижу. Большая форточка, но улица многолюдная.

– В три часа ночи она пустует. Наш Ван Гог висит справа.

– Он еще не наш, – ответила Вероника.

– Будет нашим. Спускаться будешь с крыши на лебедке.

Девушка улыбнулась:

– Покойная Кира в последний день своей жизни сделала мне подарок. В свертке лежал черный обтягивающий костюм и кроссовки. Сказала, что у нас с ней один размер. Поразительно! Как хорошо она тебя знала. И дело вовсе не в миллионах, которые она тебе оставила.

– Дело в искусстве, милая, и больше ни в чем. Я отдал ему всю жизнь.

– Оставь и мне немного, и я сделаю для тебя все. А костюмчик Киры и вправду сидит на мне как влитой.

Они пошли дальше, продолжая весело смеяться.

* * *

Очень приятный седой мужчина в белом халате внимательно прочитал все бумаги, потом посмотрел на красивую девушку и сказал:

– Но диплом вы так и не получили. Жаль, четыре года трудного обучения, отличные оценки – и не дотянули.

– Деньги кончились. Надо же как-то жить. Поработаю года два и восстановлюсь в институте, потом вернусь с дипломом.

Он улыбнулся:

– Верю. По глазам вижу вашу настойчивость. Но психиатрия – очень сложная стезя. Тут нужны трудолюбие, внимание и аналитический ум.