Три цветка Индонезии

Даже это было странно для него – зачем ему такие факты? Ян просто пытался угадать это, а Михаил привычно прыгнул сразу в выводы:

– Такой же, как твой папаша, значит? Поглумиться решил над тем, кто тебе не нравится?

– Нет. Решил использовать эту ситуацию, чтобы поторопить вас. Вы привыкли жить внутри умирания и наверняка отучили себя от мыслей о финале, я такое уже видел. Раньше меня это не касалось…

– Тебя это и сейчас не касается!

– Раньше меня это не касалось, потому что я думал, что вы безнадежны, – невозмутимо продолжил Андрей, словно и не заметил, как старик его перебил. – Нет у вас никаких настоящих чувств и не было никогда. Но теперь я думаю иначе, я прочел многие ваши записи.

– Я эти записи отдал, чтобы они пользу приносили, а не чтобы их всем подряд показывали!

– А я не «все подряд», я живу с вашей дочерью и собираюсь провести с ней остаток жизни. И вот на этом фоне мне стало очень интересно, как вы относились к ней на самом деле. Вы ведь любили ее, Михаил, правда? Тупо, жестоко и упрямо, но любили. И вы не хотели, чтобы все в итоге сложилось именно так.

– Пошел к черту. Сашка умерла. Не о чем говорить.

Ян почувствовал уже привычную злость – первую волну, быструю, как всегда. Спровоцировать ее было несложно даже одной короткой фразой. Потому что дело было не в том, что старик болтал сейчас, а в том, что он умудрился натворить за свою долгую жизнь.

Но если он поддался, то Андрей – нет.

– Даже не начинайте, я прекрасно знаю, что в моменты просветлений вы воспринимаете мир вполне адекватно. Рычать на меня тоже бессмысленно, я большую часть времени работаю ветеринаром, на меня еще не так клыки скалили.

Михаил наконец посмотрел на Яна:

– Ты привез ветеринара осматривать меня?!

– К этому давно все шло, – ухмыльнулся Ян.

– Не отвлекайтесь, – попросил Андрей. – Так вот, я прекрасно знаю, что вы делаете. И это снова акт феерического эгоизма – возможно, последний в вашей жизни.

– Я загниваю здесь! При чем тут эгоизм?

– Вы наказываете себя. Вы чувствовали себя виноватым, когда Александра пропала. Но когда она вернулась, чувство вины лишь усилилось. Вы, на свою беду, осознали, что упустили время, что своим бездействием, а точнее, ограниченным действием обрекли ее на непередаваемые страдания. Это действительно было так, она рассказала мне. Вы не знаете, но вам и не нужны все детали, чувство вины и без них на пределе. Вы решили наказать себя, лишив ее прощения. Поэтому вы не пытаетесь ей ничего объяснить, а ведете себя, как последний засранец.

– Да ты ничего обо мне не знаешь, не можешь знать!

– Это не так уж сложно, – покачал головой Андрей. – Все мнят себя уникальными и непостижимыми. Но в самом главном мы все равно остаемся одинаковыми, и мне не нужно изучать историю вашей жизни, чтобы понять. Во-первых, у меня есть записи. Во-вторых, история болезни – та еще автобиография! Вы заболели после того, как пропала Александра. Ни у кого из ваших родственников подобных проблем не было, можно с высокой долей вероятности предположить, что в корне всех бед лежит психосоматика. Вы понимали, что по закону вас никто не накажет, но жаждали наказания. Подсознание ответило на ваш запрос и запустило программу самоуничтожения. И вот вы год за годом не живете полноценной жизнью, вы лишены общения с близкими, вы больше не влияете на их судьбу. Разве это не худшее наказание для человека вроде вас?

Михаил испепелил Андрея взглядом, но обратился снова не к нему, а к сыну:

– Где Сашка взяла такое чучело?!

– С крыши сняла, – отозвался Ян.

– Ладно, не хочешь говорить – не говори!

Он и правда принял это за шутку, а вот Ян не шутил – и понимал все больше. То, что Андрей так легко раскусил грозного следователя Михаила Эйлера, на первый взгляд казалось удивительным и необъяснимым. А на второй – нет: Андрей ведь и сам был таким. Не получив наказания за преступление, которое он сам себе приписал, он чуть не покончил с собой. Поэтому и в толковании поступков Михаила он, скорее всего, был прав.

– Только это ваше самобичевание – все равно эгоизм, как бы странно это ни звучало, – добавил Андрей. – Иногда принять наказание проще, чем просить прощения. Да и потом, вы снова хотите идеально контролировать ситуацию. Выбирая наказание, вы отпускаете себе грехи: я страдал, я столько вынес, я умру спокойным и чистым. Но если просить прощения, грехи вам должна будет отпустить Александра, перед ней вы виноваты. Она может этого не сделать – вы не знаете наверняка, тут контроля нет. Поэтому вы выбираете тот путь, при котором все решаете вы. Эгоизм во всей красе, разве нет?

– Да что ты можешь понимать, пацан?

– Что времени больше нет. Думаю, где-то в глубине души вы это знаете, предчувствуете. Но если вы надеялись, что все прошло по плану, то я сегодня вас разочарую: все те покаяния, которые вы сами себе придумали, не считаются. Покой ваш – фантазия старого упрямца.

– И чего ты хочешь от меня?