Три версты с гаком

— Ой, спасибо, я уже пообедала... Я просто так по­сижу!

5

Артем стоял на обочине шоссе и смотрел на пронося­щиеся мимо машины. Снова ночью выпал снег и снова ут­ром растаял. Сохранился лишь на дне оврагов и канав. На откосах кое-где вяло зеленела жухлая поникшая тра­ва — последний привет лета. Холодный северный ветер с сухим шорохом возил по асфальту истрепанные листья, раскачивал телефонные провода, завывал в голых ветвях ольшаника.

Артем ждал попутную машину. Он бы и пешком до­шел — подумаешь, три версты с гаком, — но у его ног, завернутая в мешковину и перевязанная шпагатом, лежа­ла тяжелая рессора. Три дня назад сломал ее Артем, пу­стившись в погоню за Татьяной Васильевной на своем «Москвиче» по смеховскому бездорожью.

Не доезжая речки Березайки, машина вздрогнула от тяжелого удара, затем тяжко охнула и присела.

Артем свернул с проселка на лесную просеку, бросил в кустарнике покалеченный «Москвич» и, остановив мо­тоциклиста, — на его счастье, тот ехал в Бологое, — про­должил свой путь.

И все-таки он опоздал: Тани на станции не было. Уехала в неизвестном направлении.

В Смехово Артем вернулся лишь к вечеру. Алексей и его пассажирки, так и не дождавшись его, уехали в Ле­нинград. В доме все прибрано, подметено, посуда вымы­та, а на столе приготовлен для Артема давно остывший обед. Ничего не скажешь, хозяйственная эта девушка Ира!..

На следующее утро Артем пригнал домой «Москвич», снял рессору и отвез ее на автобусе в Вышний Волочек, где была станция технического обслуживания. Там про­торчал до вечера, пока не отремонтировали рессору. На автобусе доехал до повертки, а теперь вот нужно ждать оказии. Автобусы до утра не пойдут в Смехово.

Со стороны Ленинграда стал притормаживать ЗИЛ-130. В кузова большие зеленые контейнеры. У висячего моста грузовик остановился. Из кабины выбралась на обочину дородная женщина в длинном в обтяжку пальто. Шофер подал мешок. Женщина поклонилась шоферу и, оглянув­шись— нет ли близко машин, — перешла шоссе. ЗИЛ взревел и, набирая скорость, покатил под уклон в сторо­ну Москвы. Женщина бросила взгляд на молчаливого Артема и остановилась неподалеку. Видно, тоже в Сме­хово.

Быстро сгущались осенние сумерки. Низкие темно-дымчатые облака проносились над головой. Ветер поры­вами налетал на ольшаник, заставляя голые сучья сту­чать друг о дружку. На шоссе ярко вспыхнули и погасли автомобильные фары. Две большие молчаливые птицы, спланировав сверху, нырнули под нависший над путями железнодорожный мост.

Женщина неподвижно стояла в стороне, повернувшись к Артему боком. Из-под шерстяного платка выглядывала черная прядь волос. Что-то в ее грузной фигуре было зна­комое. Внимательно присмотревшись, Артем узнал Степаниду Петрову. Он хотел было поздороваться, но Степанида не смотрела в его сторону.

Вдруг мешок у ее ног зашевелился и закряхтел.

«Может, и мне порося завести? — подумал Артем. — В подполе на железных крюках будут висеть копченые окорока. В яме картошка, морковь, свекла. В деревянных кадках — квашеная капуста, огурцы, соленые грибы. И вьюжными зимними вечерами буду спускаться в под­пол с керосиновой лампой и накладывать в глубокую та­релку скользкие, остро пахнущие приправой рыжики и волнушки...»

Он так живо представил на белой тарелке холодные рыжики, что даже слюну сглотнул. До порося, может быть, дело и не дойдет, а вот грибов на будущий год уж точно кадку насолит.

Когда платок на голове Степаниды стал сливаться с черными волосами, а вдалеке заиграли всполохи света — водители включили дальний свет, — с шоссе в Смехово свернул «Москвич-408». Артем поднял руку. Машина прошла немного вперед и остановилась.

— Подкинете до Смехова? — попросил Артем. — У меня тут рессора...

Из машины вылез плотный парень в коричневой ко­жанке на «молниях». Потянулся, несколько раз присел. Артем улыбнулся: знакомое движение! Видно, издалека, устал за рулем. Взглянув на Артема, парень тоже улыб­нулся:

— Что-то в Смехове раньше не встречал я бородатых...

— Вот встретили.

Тут подскочила Степанида с мешком и затараторила:

— Довезешь, родимый? Гляди-ко — уж темень, а дома мужик, поди, все глаза проглядел, дожидаючись... День-то нынче короче овечьего хвоста. Пока туды-сюды, ан уж и ночь.

Парень посмотрел на Степаниду, и улыбка исчезла с его лица. По тому, как он ничего не ответил, Степанида еще пуще забеспокоилась: чего доброго, не возьмет, а кому охота по темному избитому проселку тащиться три версты с гаком?

— По делам к нам в Смехово, аль к родственникам? Коли ночевать негде, я тебе один хороший дом укажу. За полтинник переночуешь на чистой постели. И молоч­ка можно купить, яичек...

— А к себе чего ж не хочешь пустить? — спросил парень.

— Домишко-то у меня маленький, старый, с тарака­нами, а потом мужик мой сильно храпит...

— Чего ж это твой дом вдруг похудел? Лучший был на всей Кооперативной улице...

— Чиво? — удивленно раскрыла рот Степанида. — Никак тутошний?

— Садись, — сказал парень.

Степанида, озадаченно посмотрев на него, полезла в кабину.

— Мешок давай в багажник положу.

— Мешок-то одна видимость... Пущай лежит на ко­ленках.