Три войны

— Я люблю тебя, — сказал он, пересев в изголовье и поцеловав ее в губы. Вроде банальность, молодые люди по сто раз на день говорят подобные слова своим половинкам, но не в данном случае. Девушку охватил страх, она привыкла, что ее избранник не часто показывает свои чувства прилюдно, чаще всего он закрыт щитами воли и только волны обожания, окатывающие ее от его взгляда, говорили ей, что за каменной маской скрывается живой человек, от прозвучавших в ночной тиши слов захотелось закрыться одеялом.

— Тимур, что случилось? — Ничего умней в голову не пришло. Банальный вопрос, но столько в него вложено: от интонации и дрожи до широко распахнутых глаз.

Тимур отвернулся.

— Я никуда тебя не отпущу! — крикнула Любаэль, намертво вцепившись в него руками. — Слышишь! Что ты задумал?

Тимур резко развернулся и прижал ее к себе.

— Что ты обещал Хель? — чуть отстранившись от него, спросила девушка почти спокойным голосом. — Не лги, я видела в твоих глазах смерть.

— Я ей ничего не обещал и не давал клятв. — Тимур несколько секунд смотрел в никуда, потом, собравшись с духом, без утайки рассказал про вечерние события. — Я не хочу сказать, что это бессмысленно, что это должен быть кто-то другой, что город выстоит и орки не возьмут штурмом Мидл. Не знаю, но Нижний город мы не удержим, зомби разрушили двадцать процентов стены, и только чудо, что они не ворвались в город сегодня. Завтра внешние стены падут. Сегодня я эвакуировал жителей мастеровых кварталов и беженцев. Если орки войдут в Нижний город, они его сожгут, маги не смогут бороться с дымом, у нас все погодники на грани, а ведь «зеленухи» атакуют мертвяками, поднятыми из убитых в Мерии и в наших северных селениях, только три раза в штурме принимала участие их пехота и один раз кавалерия. Орки завалят улицы трупами и накидают в пожарища луковиц ядовитых растений. Мы задохнемся от вони разлагающихся тел, смрад накроет и Мидл, и Лайлат.

— Тимур…

— Я хочу, чтобы ты и наш малыш выжили. — Он погладил серебристые волосы эльфийки. — Не отговаривай меня, иначе я буду всю жизнь презирать себя. Иметь возможность прекратить это и не воспользоваться ею… — голос Тимура не оставлял шансов. Решение принято.

Любаэль прижалась к сильному плечу слишком рано повзрослевшего юноши, настоящего мужа. Она родилась pay и была снежной эльфийкой из древнего рода воинов, в десять лет взяла в руки деревянный тренировочный меч, не понаслышке знала, что такое самопожертвование, и разумом приняла страшное решение любимого человека, но почему тогда так мокро щекам? Ни разу в жизни она не позволила себе заплакать, отец бы не понял слез, но сейчас хотелось реветь в голос…

Они так и не уснули до утра, отдавая друг другу нерастраченную страсть и нежность…

* * *

Вершины гор на западе окрасились красным светом, хотя восток еще был скрыт предрассветным сумраком.

Любаэль, на лице которой не отражалось ни единой эмоции, придирчиво осмотрела белую церемониальную мантию мужа, поправила перевязь с мечом на его поясе и вышла на порог дома. За свое брачное одеяние она не волновалась, девушка была уверена, что ни одной лишней складки на платье нет, если бы не бело-черная накидка невесты Хель, будущей вдовы, провожающей живого мужа в чертоги богини, она бы была счастлива, а так — лед в глазах, мраморная маска на лице. Через пару минут, установив в красном углу родовые святыни и помолившись Близнецам в молельной комнате, из дому вышел Тимур. По древнему обычаю она провожала его до первого перекрестка.

Перекресток дорог — ему придавали сакральное значение не только почитающие Близнецов, верующие, что богини ведут разумного по предначертанному пути, а перекресток является местом встречи Хель и Нель, и какая богиня держит нить судьбы человека, по тому пути он и пойдет, на перекрестке вершили Суд Богов суровые северные викинги. Норманны и серые орки-поморы скрещивали клинки на перекрестках дорог, считая, что на стороне победителя находятся Боги. Редко какой безумец решался оспаривать результаты Суда.

Эльфийка, забежав вперед, открыла калитку в сплошных воротах (прислугу они распустили в первый день войны), придерживая ее, вышла на улицу и обомлела: вся дорога была усыпана лепестками цветов, хлебными крошками и таким драгоценным зерном. На тротуарах стояли сотни серых орков, городских жителей и викингов. Чтобы успокоиться, Любаэль глубоко вдохнула и опустила взгляд на брусчатку. Сердце выбило бешеную дробь.