Три войны

Надпись была на русском языке. Тарг и лысые гномы, приехали… Его непонятным образом нашли и перетащили на Землю, в груди похолодело. Андрей оглянулся, да, эти блоки до зубовного скрежета напоминали те, что он видел на плацу. За металлической дверью послышался какой-то скрежет, зачерпнув энергии из остатков внутреннего резерва, он, на всякий случай, сформировал схему «тарана» и еще пару хитрых плетений (на большее не хватало ни сил, ни маны, а трогать энергию из второй ипостаси было верхом глупости) и осторожно повернул ручки двери. Тишина, ничего не произошло, он толкнул дверь ладонью.

Сколько говорилось, что любопытство кошку сгубило, но некоторым невдомек, суют нос, куда не следует. Время сжалось, перед межмировым путешественником, в тусклом свете аварийного светильника, стоял высокий парень в изорванном армейском камуфляже и с коротким маленьким автоматом в руках. Лицо парня было обожжено, из глубокого пореза на левом плече на пол капала кровь. Полубезумный взгляд человека столкнулся с взором темных провалов на лице оборотня. Андрей шарахнулся вправо.

— А-А-А!

На конце дула автомата расцвел огненный цветок. Пук-пук-пук, бешеные осы ударили Андрея в грудь, отбросив его на пару метров назад, последняя оса ужалила в левое сердце. Заготовленное плетение «тарана» сорвалось с рук. Автоматчик, сложив губы буквой «О», выпучил глаза и отлетел к противоположной стене, приложился головой о шершавую штукатурку и кулем съехал на пол.

Андрей услыхал топот ног, но двигаться не было никаких сил. Сознание сделалось вязким, последние резервы магии были направлены на лечение ран. Чувствуя, что медлить нельзя, он нырнул в сэттаж — надо… Что «надо», он додумать не успел, от сильного удара по голове наступила тьма…

Россия. Н-ск. Секретный научный центр. Месяц спустя…

Генерал-майор Санин, заложив руки за спину и сцепив ладони в замок, лениво покачивался с пятки на носок. Тихо поскрипывали новенькие кожаные туфли. Через широкое окно обзорной галереи открывался отличный вид на гигантскую пещеру, освещаемую многочисленными всполохами сварочных аппаратов. Санин прохаживался вдоль оконных проемов, и особенно яркие вспышки заставляли лицо генерала принимать потусторонний, гротескный вид, темные тени, падающие на противоположную стену, корчились в каком-то диком танце. Полковник Ланцов, заложив пальцем страницу в толстой папке, бездумно смотрел на пляски теней.

— Пляски теней, — неожиданно сказал генерал, коснувшись рукой шершавой стены.

— Что? — очнулся полковник.

— Я говорю, что наша возня напоминает мне пляски теней, — повторил Санин, указав на дергающуюся тень. — Как ни крутись, ни дергайся, от хозяина не оторвешься. Чувствую себя марионеткой, которую опытный кукловод дергает за ниточки и заставляет зрителей думать, будто кукла живая.

— Владимирыч, с чего тебя опять на философию потянуло? — спросил Ланцов, отложив папку на столик.

— С такой жизнью, Игорь, вольно-невольно философом станешь. — Генерал замолчал, крутнулся на каблуках и в упор посмотрел на подчиненного и друга в одном лице. — Я думаю, Игоряша, серьезно думаю о том, что нам следует умыть руки и затеряться в тени.

— Продолжай, мне интересен ход твоей мысли. Это как-то связано с… — Полковник постучал пальцем по закрытой папке с бумагами.

— Связано, — односложно ответил Санин, бросив взгляд на указанную канцелярскую принадлежность.

— Так-так. Какие строчки тебе не дают спокойно спать? — продолжал вопрошать Ланцов. — Ученая братия просто кипятком писает от открывающихся перед ней горизонтов, как они еще мальца на составляющие не разобрали, не представляю, а ты вдарился в черную меланхолию.

— Надо было Стрижу его добить, — тихо сказал генерал.

— Что-о?

— С мертвыми меньше проблем, я не представляю, что он с нами сделает, когда очнется.

— Если очнется.

— Не если, а когда! — Санин сжал ладони в кулаки. — Идиоты! Они думают, что он будет служить им. Игорь, я сто раз смотрел запись, такие, как он, ни за что не становятся марионетками.

— Наверно, ты прав, Саша, но как это объяснить московским тузам? Бойня, конечно, впечатляет. Какие-то десять минут — и три десятка трупов, я до сих пор с содроганием вспоминаю коридор, ведущий к переходной камере, и насаженных на каменные острия парней. Охренеть, он будто бабочек на иглы наколол, как подобное возможно? На Земле же нет магии!

— Не знаю, какие секреты скрывает наш бренный шарик, но все эти восторги вокруг взятых у парня образцов у меня в печенках сидят.

— Ладно тебе, Владимирыч, мне кажется, что ты накручиваешь лишку.