Три времени года в бутылочном стекле

Алиса возненавидела Сочи так же, как когда-то Сургут, а потом Омск – город ее детства. Ее раздражало замкнутое пространство маленького города, когда то тут, то там попадались на глаза одни и те же люди, фальшивое единство наций, чистые улицы, зеленая трава в конце октября. Хотелось закрыться от всего этого в темной комнате, но, решив, что быть Бабой-Ягой против всех слишком инфантильно, она старалась послушно посещать занятия, сдавать зачеты, нагоняя пропущенный за два месяца материал. При этом Алиса особо ни с кем не общалась, мало разговаривала с теткой, которая, к слову, тоже не спешила ее воспитывать и вопросов почти не задавала, вяло переписывалась с омскими друзьями, а все свободное время проводила на море. Так или иначе, море все-таки было главным сочинским плюсом, «фишкой», как сказали бы в Омске. Фишка эта пока нужного отклика в Алисиной душе не находила – она видела моря и покрасивее, и вообще больше тяготела к старинным зданиям и большим городам, но отклик мог проснуться позже, и момент этот нужно было не пропустить. Перед отъездом мама сказала, что если бы она жила на море, то ходила бы туда каждый день. Мамин голос часто звучал в Алисиной голове. «Как можно не любить море!» – восклицал он, и Алиса по-честному старалась, хотя и интуиция, и прошлый опыт подсказывали, что всех этих ее стараний – с учебой, со смирением – хватит совсем ненадолго.

С родителями телефонные разговоры пока получались сухими. Алиса злилась на них за их малодушие, винила себя за безответственность, не понимала молчания тетки, мысленно ругалась на друзей, за то, что они там все вместе, а она здесь одна. Одиночество всегда накатывало на нее по приезду в новое место, но здесь оно было просто невыносимым от ежесекундного ощущения дежа вю.

«Так уже было – помнишь? Чужой воздух. Новые люди. Помнишь? Бабушка молчит, не донимает вопросами. Звонки родителей. Помнишь? Друзья поскучают месяц – другой, а потом переписка заглохнет сама собой. Лицо твоего мальчика уже не будет таким ясным в твоих мыслях. А самое страшное – помнишь? – еще немного, и ты полюбишь этот город, и этот воздух, и будут новые друзья, и новый «больше, чем просто друг», и все начнется сначала, снова, до следующего…»

Алисе изо всех сил хотелось удержать тоску по Омску в сердце.

«Не хочу я любить этот город! Не хочу открывать свое сердце! Я просто перетерплю этот год, и снова вернусь домой. Туда, где меня любят и не забыли…»

Поэтому Алиса старалась не обращать внимания ни на новых однокурсников, ни на южный климат. «Как можно не любить море!» – восклицала мама в ее голове, и Алиса делала для моря исключение, и ей хотелось туда идти, и созерцать, и слушать волны, и прощать, прощать родителей, друзей, чужие города и даже немножко себя. От теткиного дома до моря – пешком десять минут. Алиса надевала кроссовки, толстовку потеплей и быстрым шагом спускалась вниз, мимо частных домов, вжимаясь в заборы, чтобы пропустить машины на узкой дороге, мимо флегматичных собак, дремлющих на автобусной остановке.

«Когда же придет их автобус?» – всегда пролетало у нее в голове.

Пляж принадлежал санаторию «Фазотрон», но пускали туда всех. Сам санаторий был виден из теткиного окна, и был похож, по мнению Алисы, на гигантские норы хоббитов, и, если бы не висящие на некоторых балконах полотенца, вид имел крайне заброшенный, будто сами хоббиты давным-давно покинули это место, уступив место заблудшим туристам.

Фазотронские пляжи были довольно часто разделены бунами, а самый последний, большой, назывался «Ласточка» и к санаторию, видимо, отношения не имел. Алиса облюбовала именно его – море, не стесненное волнорезами, заполняло здесь все пространство. Если тетка спрашивала, то Алиса говорила, что ей нравится зубрить у моря, и действительно брала с собой лекционную тетрадку и планшет – на тетрадке было удобно сидеть, а в планшете разглядывать старые фотографии. К занятиям она по-настоящему готовилась уже дома, перед сном. Так проходило время. Город существовал вне Алисы, Алиса проходила сквозь город и людей, его населявших. В ее мире была только она и море, которое невозможно не любить.

А ближе к концу ноября, когда она, как обычно, сидела на тетрадке у моря, к ней подошел Капуста и плюхнулся рядом.

– Привет, – помолчав, сказал он.