Три времени года в бутылочном стекле

– Хорошо, что мы его вовремя мясо заставили мариновать, – криво улыбнулся татарин с арийской внешностью, – Залечится он сейчас тут, тащить его домой потом…

– Ладно, – вздохнул Капуста, – с пьяными телами обращаться научены. Дотащим.

– А что, большой опыт? – спросила Алиса, жуя шашлык «по-Павловски», который действительно был отменным.

– Да не то, что бы большой, но имеется… Отец любит засыпать где-нибудь не там. То на кухне, то на лавочке возле подъезда. Нет, не часто, конечно… Но раз в месяц мы его стабильно с мамой до спальни тащим.

– Как он устает от вас, бедный, – вставил Вадим, – целый месяц терпит вас, терпит, потом, нервишки-то сдают, конечно.

Капуста отмахнулся.

– Ты сама откуда? – спросила Эля, подсаживаясь к Алисе.

– Из Омска.

– Мы там были на могиле Летова, – сказал Капуста, протягивая Алисе очередной стаканчик с «детским» вином, – вот с этим были. Вообще, мы сначала не собирались, а потом как-то все закрутилось – вокзал, билеты, а проснулись уже в Омске.

Вадим призрачно хмыкнул в темноте, на секунду сверкнув зубами. Казалось, что тьма накрыла пляж неожиданно, возможно, из-за неиссякаемого количества маджара, вновь и вновь разливающеегося по пластиковым стаканчикам. От костра расходились волны дымного тепла, а настоящие, морские волны мирно шелестели неподалеку. На одеяле посапывал зародышем залеченный в хлам Павел, Вадим периодически щипал свою подружку, на что она заливисто похохатывала, а Капуста подкладывал Алисе в тарелку то мяса, то лаваша, иногда как бы невзначай беря ее за руку. И Алиса вдруг поймала себя на мысли, что уже давным-давно ей не было так просто и хорошо одновременно.

– Тебе Летов нравится? – спросил ее Вадим.

– Не очень. Из старого больше что-нибудь потривиальней – «Алиса», «Агата Кристи»…

– Алисе нравится «Алиса», как мило, – протянула Эля. Щеки ее уже приобрели цвет маджара.

– О! А мой отец, когда был молодой, как-то Кинчева пьяного видел в Москве. Он на лавочке спал, – сказал Вадим.

– Кто спал – отец твой или Кинчев?

– Скорее, первое, чем второе, – пробурчал Капуста, – бредни все это.

– Раз он так сказал, значит, так и было! – завелся Вадим и развернулся к Алисе – мой батя, знаешь, какой мужик? Во!

– Кстати, пора уже что-нибудь и спеть. Шашлык почти кончился, все сыты и довольны, – Эля, на правах хозяйки собирала остатки еды, – это – собачкам…

– Видала, сколько здесь собак?

– Ага. И собак, и кошек. Столько кошек я только в Таиланде видела, прям кошачий рай!

– Наверное, на всех югах много кошек, – протянул Капуста, – тут животным на все по фиг.

– Как и людям, – вставила Алиса.

– А голуби как тебе? Сочинские голуби. Они же не летают. Они ходят.

Алиса расхохоталась:

– И точно! Я сначала удивлялась, откуда столько раздавленных голубей на дорогах, а они ведь не летают почти. Я сама пару раз на них чуть не наступила.

– Они очень принципиальные. Дорогу не в жизнь не уступят, вот и ложатся сотнями под колеса правосудия.

– Ну, ты загнул, как всегда, – скривился Капуста.

– У меня просто высокохудожественная речь, – парировал Вадим, сверкая глазищами. Капуста пробурчал в ответ что-то невразумительно-матерное. Захмелевшая Алиса представила гигантский маятник между этими двумя, который они оба яростно раскачивали, ловили и толкали друг другу, словно это заводило весь мир вокруг них. Остановится маятник – не миновать беды.

– Растолкайте Пашку лучше, – прервала их игру Эля. В руках у нее был внушительный пакет «для собачек».

– Да мы бы сами это еще неделю ели! – возмутился Вадим, послушно пнув Павла ногой. – Мужик, вставай, сыграешь нам что-нибудь.

Павел, не открывая глаз, изобразил гитару, побрякав себя по животу:

– Играй, как можешь, сыграй, закрой глаза… 35

Песня оборвалась, и Павел снова захрапел.

– Бесполезно, – махнул на него рукой Капуста, потянувшись за настоящей гитарой, – что будем петь?..

Угадай, что?..

Алиса, подобно Капусте, отмахнулась от этого голоса. Тут и угадывать не надо – ведь сразу понятно, что это будут за песни. В такой темноте песни во всех городах всегда одинаковые, и неважно, что скрывает эта темнота – пляж, подъезд, маленький дворик спального района, если уж даже люди ведут себя похоже, если даже ощущения твои – точь-в-точь, то что говорить о песнях?..

Пели «Группу крови», пели «Все идет по плану», пели «О любви». Пытались петь «На поле танке грохотали», но, как и во всех городах до этого, сбились после первого куплета и со смехом продолжили с конца:

В углу заплачет мать-старушка,

Смахнет слезу старик-отец,

И молодая не узнает,

Какой у парня был конец…