Три заложника

Первый олень в сезоне! Мгновения после удачного выстрела всегда приятны: острое напряжение спадает, ты закуриваешь трубку и начинаешь осматриваться и вспоминать, как было дело.

После того как добыча была выпотрошена, я предложил перекусить, и мы устроились в удобном уголке у ручья. Оттуда было всего несколько сотен ярдов до границы Гарипола, которая здесь проходит не по водоразделу, а пересекает корри на полмили ниже седловины. Когда в этих краях еще пасли овец, вдоль этой линии стояла ограда, от которой остались лишь несколько полусгнивших столбов. Между оградой и седловиной хребта находился совершенно непроходимый участок склона – где-то там лежал исток потока Алт-на-Сидхе.

Я доел испеченные Мэри лепешки и запил виски с водой из ручья имбирное печенье. Ангус и Кеннеди энергично жевали в двух шагах от меня. Но едва я взялся за трубку, как послышался звук, заставивший меня замереть с горящей спичкой в пальцах. Над моей головой пропела ружейная пуля. Не так чтоб близко – футах в тридцати выше и несколько левее.

– Тоуристы, чтоб им передохнуть! – выругался Ангус.

Но я-то знал, что это Медина. Я словно видел его собственными глазами: он находился где-то между границей Гарипола и седловиной, скорее всего, ближе к седловине, потому что звук выстрела показался мне очень далеким. Он не мог целиться в меня – я находился под прикрытием камней, но наверняка заметил меня раньше, когда я подкрадывался к оленю. В сущности, это был маскировочный выстрел: он должен был напомнить всем и каждому, что на территории Гарипола случается хаотическая стрельба.

Неожиданно у меня созрело решение. Я дам Медине то, что он ищет. Пойду и найду его.

Я поднялся, разминая уставшие ноги.

– Схожу, осмотрюсь, – сказал я Ангусу. – Поднимусь к Корри Изэйн. А вы перенесите пока тушу к ручью и приведите пони. Потом отправьте Хьюи с еще одним пони в Гленайсилл к Сумасшедшему ручью. Если я добуду оленя, то выпотрошу его и как-нибудь спущу вниз. Скажите Хьюи, пусть ждет моего сигнала – я помашу белым платком. Ветер сдвинулся к северу, Ангус, а к Корри Изэйн лучше подбираться с юга.

– С юга лучше подходить к Сгурр Дэргу, – заметил Ангус. – Но это чересчур далеко. У вас патроны-то есть, сэр?

– Полно, – ответил я, похлопав себя по карманам. – Дайте-ка мне веревку, Кеннеди. Пригодится, если добуду старого рогача.

Сунув свою легкую винтовку под патрон калибра.240[58] в чехол, я кивнул проводникам и пошел вдоль притока к реке. Я и не помышлял выходить на открытый склон, чтобы не дать Медине возможность для прицельного выстрела. Вскоре гребень хребта окончательно закрыл меня, и я начал подниматься на Бхеинн Фхада.

Большую часть утра Мэри провела у телескопа в окне библиотеки. Она видела, как мы добрались до края корри, а затем потеряла нас из виду. Потом мы снова появились в ее поле зрения, но гораздо выше, и она могла наблюдать за нашей охотой до той минуты, когда олень испустил дух. Затем она отправилась завтракать, но сразу же вернулась и успела заметить, как я в одиночестве карабкаюсь по каменистому склону Бхеинн Фхада.

Сперва Мэри обрадовалась, решив, что я направляюсь домой. Но когда поняла, что я не спускаюсь, а поднимаюсь в сторону Корри Изэйн, внутри у нее все оборвалось.

С 2:15 пополудни до 5 вечера

На Бхеинн Фхада было так жарко, что я стал задыхаться, но, достигнув гребня и взглянув вниз на Корри Изэйн, я ощутил легкое дуновение ветра – и он действительно оказался северным. Под безоблачным небом каждая скала, каждый пик на многие мили вокруг были видны с кристальной четкостью. Корри Изэйн лежал глубоко внизу и был похож не на чашу, а на глубокий провал в скалах, на дне которого бурлил и пенился полноводный ручей. Мы прозвали этот ручей Сумасшедшим, а прямо напротив меня по утесам Сгурр Дэрга струился его приток – Красный ручей. Я видел и северную вершину этой горы – правильный конус, вздымавшийся над бурой осыпью.

Медина, надо полагать, заметил, как я поднимаюсь по склону Бхеинн Фхада, и решил, что я направляюсь к Корри Изэйн. Поэтому легко предсказать его дальнейшие действия: он скрытно перевалит через седловину и выйдет на гарипольскую сторону тропы, которая ведет от этого корри к долине Рискуилл. А мне следует держаться повыше, чтобы следить за его перемещениями – и для этого я должен был подняться на гребень водораздела раньше него.

Но мне мешал ветер – он дул от меня, унося мой запах, и любой олень, который находился сейчас на склоне, учуяв его, двинулся бы в сторону Медины. И тем самым указал бы ему, где я нахожусь. Но если мне удастся обнаружить противника, я попытаюсь переместиться на подветренную сторону. Вот тогда мне и пришло в голову увести его в Мэчри.