Три заповеди Люцифера

– Здравствуй, Родион. – с удивлением поздоровался Штуц, который с трудом узнал в постаревшем, потасканного вида мужчине бывшего однокурсника.

– А ты, Вась-Вась «забурел»! – восхищённо произнёс Тушкан, оглядывая Штуца с ног до седой головы. – Ишь, какой важный стал, чисто профессор!

– А я и есть профессор, и к тому же доктор исторических наук. Ты не знал? – с удовольствием похвастался Василий Васильевич.

– Да откуда мне знать, если я в родные «палестины» только месяц назад заявился!

– И где ты соизволил пропадать? – вежливо, но через силу поинтересовался доктор исторических наук.

– И где меня не носило! Рассказывать долго, но интересно. Потом как-нибудь за кружкой пива поведаю.

– Жду не дождусь! – поморщился профессор, которому разговор с бывшим другом юности явно был в тягость.

– Слушай, Штуцер, а я ведь к тебе по делу. Заработать хочешь?

– Да ты меня никак на «гоп-стоп» [24] приглашаешь? – уже не скрывая иронии, усмехнулся Василий Васильевич. Ему очень не понравилось, что Тушкан вспомнил его студенческую кличку, да и панибратская манера общения бывшего однокурсника вызывала в профессорской душе внутренний протест.

– Тебя на «гоп-стоп»? – удивился Тушкан. – Да что ты, книжная душа, об этом знаешь? Хоть морда у тебя и широкая, и ты целую холку сала наел, а всё равно жидковат ты для этого дела. Так что ты, корешок, лучше учи своих желторотых студентиков, как в семнадцатом Зимний брали, а знанием уголовного жаргона не щеголяй!

– Я тебе не кореш! Говори, за чем пришёл. Впрочем, мне это неинтересно, так что не напрягайся.

– Как скажете, профессор. – с показным равнодушием согласился Тушкан. – Значит, «Ближний круг» – не твоя тема?

– Что ты сказал?

– Чего это Вы, господин профессор, глазки-то выпучили? Или не ожидали из моих прокуренных уст что-то подобное услышать? Вы, уважаемый доктор исторических наук, наверное решили, что я изволю только по «фене» выражаться! Ай-яй-яй, профессор! Как же Вы меня не оценили! Ну и фраер ты, Штуцер! Думаешь, только тебе высшие материи подвластны? Значит так: или ты берёшься провести экспертизу текста, разумеется, негласно, и получаешь за это пять «кусков», или я в тебе ошибался, и мы расходимся, как в море корабли!

– Что за текст? – оживился профессор. – Покажи!

Тушкан взмахнул рукой, и из рукава потёртого демисезонного пальто выскочили свёрнутые в трубочку десять ксерокопированных листов из «Оперативного журнала» покойного Иосифа Киквидзе.

Штуц быстро пробежал глазами пару листов текста.

– Откуда это у тебя?

– Я так понимаю, что вопрос носит чисто риторический характер? Или ты действительно считаешь, что я прямо сейчас возьму и выдам тебе информатора? Ты мне лучше без уловок скажи: берёшься за работу или нет?

– А ещё есть текст?

– Не слышу ответа! Берёшься или нет?

– Берусь, но текста недостаточно.

– А тебя никто и не просит делать глубокий исторический анализ. Твоё дело определить, имели ли место в нашей истории описанные неизвестным автором факты, или всё это плод творческого воображения?

– То есть, ты хочешь знать, действительно ли это подлинные мемуары, или товарищ на старости лет решил книжку сочинить?

– Верно улавливаешь! – хмыкнул Тушкан. – Сколько тебе времени надо?

– Сначала надо подробно изучить текст, потом покопаться в хронологии… дня за три управлюсь.

– Тогда не смею больше Вас, профессор, задерживать. Да, чуть не забыл! Упаси тебя бог, Штуцер, если о существовании этих листочков узнает хоть одна живая душа! Надеюсь, ты меня понял.