Три жениха. Провинциальные очерки

Зарецкая. А как живут, ma ch`ere! Вот однажды пригласили меня на бал в один дом, помнится, за Москвой-рекой, на Зацепе...

Гореглядова. На Зацепе? Боже мой, какие тривиальные названия!

Княгиня. Согласитесь, что это может быть только у нас.

Зарецкая. И только в Москве. Вот мы ехали, ехали какими-то огородами, Крымским Бродом... Ужас! И что ж, вы думаете, нашли на этом бале?.. Хозяйку, которая заговорила с нами по-русски, голые деревянные стены и сальные свечи в запачканных хрустальных люстрах.

Княгиня. Нет, шутите!

Зарецкая. Уверяю вас. По этому вы можете судить, как живут в Москве. В Благородном собрании я была только однажды, на масленице. Зала недурна; но что за тон, что за манеры! Молодые люди ходят взад и вперед; никто не обращает на вас никакого внимания, и если вы не хотите сидеть на скамейке, то уж, конечно, не догадаются подать вам стула. Я это испытала на себе.

Княгиня

. А театр, ma ch`ere?

Зарецкая. Французский — прелесть, но зато русский!.. Вы не можете себе представить!.. Что за актеры, какие названия у этих актеров! Щепкин, Репина. Ну, поверите ли, тошно слышать! А как играют!.. Меня уговорили однажды посмотреть какую-то оперу, кажется, «Волшебного стрелка». Ну, ma ch`ere, признаюсь, мне стало стыдно, что я русская. Но это еще ничего. Подле меня в ложе какой-то господин, которого называли графом, начал говорить с своими дамами и хвалить игру актеров, декорации, костюмы, словом, все и даже уверять их, что он видел эту оперу в Париже, и что она дается там не лучше, чем в Москве. Как вы думаете? Эти дамы, которые, впрочем, одеты были недурно и, казалось, принадлежали к хорошему обществу, слушали его, как оракула! Такое невежество вывело меня совершенно из терпения, и чтоб показать этому господину, как мне гадко было слушать его наглую ложь, я вскочила, накинула шаль и тотчас уехала из театра.

Княгиня. Признаюсь, и я на вашем месте не усидела бы спокойно.

Гореглядова. Вы меня удивляете, Ольга Федоровна.

Княгиня. Ах, ma ch`ere, чему тут удивляться? Да разве прошлого года не были у нас приезжие из Москвы. Помнишь этого князя Брянского и еще какого-то ученого? Ну вот этих, над которыми мы так смеялись, когда они объявили преважно, что вояжируют по России. Они не хотели сблизиться с нашим кругом, — а с кем были знакомы? С Волгиными, с Дубровиным, с Закамским, с этим невежею Холминым. Помнишь, что они говорили: «Вот почтенные люди! Вот настоящие русские дворяне! Вот истинно просвещенные помещики!» Просвещенные!.. А первый Дубровин говорит по-французски так, что без смеха нельзя слышать.

Зарецкая. Ну, ma ch`ere, я в Москве видела двух вояжеров англичан, которые еще хуже Дубровина коверкают несчастный французский язык.

Княгиня. И, ma bonne amie![14]

Да зато они прекрасно говорят по-английски.

Зарецкая. Да, это правда. Да что это за князь Брянский, ma ch`ere? Я что-то никогда не слыхала этой фамилии. Что он такое?

Княгиня. Как что? Он принадлежит к лучшему московскому обществу — я это знаю.

Гореглядова. О, если так, то, кажется, нам нечего перенимать у Москвы.

Златопольская. Нам перенимать? Нет, ma ch`ere, не мы у Москвы, а Москва должна перенимать у нас.

Княгиня. Да, да! Не мешало бы ей поучиться здесь хорошему тону и спросить у нас, что значит образованный вкус.

Зарецкая(которая между тем взяла в руки одну из книг).

Ах, Боже мой! Бальзак!

Княгиня. Вы его знаете, ma ch`ere?

Зарецкая. Бальзака? Какой вопрос! Вся Москва от него без ума.

Гореглядова. Неужели?

Златопольская. Однако ж, верно, д'Арленкур...

Зарецкая. Фи, ma ch`ere, что вы говорите? д'Арленкур! Да его уж никто не читает; все над ним смеются. Но Бальзак!.. Ах, Бальзак!! В Москве нет ни одной порядочной женщины, которая не знала бы его наизусть.

Княгиня. В самом деле?

Зарецкая. Да, ma ch`ere. Когда на масленице я была в Благородном собрании, кто-то сказал, что Бальзак в Москве. Потом стали говорить, что он в собрании. Боже мой, как все дамы засуетились, какая пошла тревога, шум, расспросы. Одного молодого человека, который с виду походил на француза, совсем было задушили. К счастью, он заговорил по-русски; это его спасло.

Златопольская

. Ах, ma ch`ere, вы, верно, дадите мне прочесть эти книги.

Гореглядова. И мне, ma bonne amie!

Княгиня. С большим удовольствием... когда прочту их сама.

Слуга(растворяя дверь). Анна Степановна Слукина!

Княгиня. Ну так, — всегда первая!.. Как она мне надоела! (Идет к ней навстречу.) Вот одолжили, Анна Степановна! Это по-приятельски. Чем ранее, тем лучше... А, Варвара Николаевна! Bon soir, mon enfant![15]