Три женщины

1916 год не принес Италии ничего, кроме военных поражений на всех фронтах. В заснеженных Альпах, в наскоро вырытых окопах плохо вооруженная итальянская армия, не готовая к затяжной войне, не могла противостоять врагу, у которого и позиции были лучше, и артиллерии больше. На безуспешные атаки итальянской армии австрийцы отвечали контратаками, в которых итальянцы потеряли за год более ста тысяч убитыми и около трехсот тысяч было ранено, не считая десятков тысяч, попавших в плен.

В армию призвали бывшего Маргаритиного любовника Умберто Боччони[123]. Жизнь в окопах полностью трансформировала его восприятие мира, и в тех работах, которые он успел закончить во время увольнительных, неоклассицизм определенно вытеснил кубизм[124]. Он написал Маргарите открытку, в которой сообщал, что его начальство относится к нему очень хорошо. А через несколько часов после того, как он отправил открытку, его не стало. Призвали в армию и Маргаритиного друга, молодого рыжеволосого архитектора-футуриста Антонио Сент-Элиа[125]. Австрийская пуля сразила его, когда он ехал во главе своей роты. Его похоронили на военном кладбище, которое он спроектировал по приказу генерала. Кладбище стало его памятником, а он — его первым обитателем. У Маргариты осталось несколько эскизов «циклопических конструкций сверхгорода», который должен был затмить небоскребы Манхэттэна. В поэме «Потомок Прометея», посвященной Сент-Элиа, Маргарита увековечила его: «Острый профиль, карие глаза\ и огненные волосы — искрами на лоб».

* * *

В мерзлой земле было трудно рыть могилы, и повсюду валялись трупы. Началась холера. Воды не хватало, и солдаты завшивели. Из-за частых обстрелов не всегда удавалось добраться до полевой кухни. Один из австрийских снарядов упал неподалеку от окопа Муссолини, и он едва не был погребен заживо.

— Мне опять повезло, — сказал он товарищам, но те из них, кто считал его прямым виновником вступления Италии в войну, вовсе этому не радовались.

Муссолини стал минометчиком. Он командовал минометным расчетом, который вел обстрел австрийских позиций. Муссолини предупредил командира роты, что миномет раскалился и надо переждать. Но лейтенант дал приказ продолжать обстрел, и стоило Муссолини зарядить новую мину, как миномет разорвало на куски. Пять человек убило на месте, остальных ранило. Среди них был и Муссолини, которого взрывной волной отбросило в сторону. Лейтенант позвал двух солдат, но те отказались помочь. «Эта сволочь втянула нас в войну, пусть сам и подыхает», — сказали они. Помощь все же нашлась, и Муссолини дотащили до палатки. Очнулся он уже в полевом госпитале, на операционном столе. Его всего изрешетило. «Сорок четыре осколка», — говорил Муссолини с гордостью. Ему присвоили чин сержанта.

Сначала Маргарите сказали, что Муссолини убит, потом — что он ранен и умирает в госпитале. «Я помню ужасный шок, когда вести о его ранении дошли до Милана. Какие жуткие подробности! (…) в теле полно осколков (…) Святой Себастьян[126], пронзенный стрелами, думала я»[127]

, —писала потом Маргарита.

Маргарита послала ему телеграмму: «Восхищаемся нашим дорогим другом, героем-солдатом, тревожимся за него, желаем скорейшего выздоровления». Для приличия она подписала и Чезаре.

Король, объезжавший госпитали в прифронтовой полосе, по случайному совпадению и на сей раз посетил тот госпиталь, куда попал Муссолини. Адъютант быстро шепнул королю фамилию раненого.

— А, Муссолини, я вас помню, — король подошел к койке. — Как вы себя чувствуете?

— Не очень хорошо, Ваше Величество, — ответил Муссолини.

По знаку адъютанта врач быстро сообщил королю о состоянии раненого.

— Наверное, трудно лежать не двигаясь, — заметил король, сочувственно кивнув Муссолини.

— Просто пытка, Ваше Величество, но нужно терпеть.

— Да, да, нужно терпеть. На днях один из моих генералов хорошо о вас отзывался.

— Я всегда старался выполнить свой долг и…

— Очень хорошо, Муссолини, — прервал его король и продолжил обход палаты.

Так прошла вторая встреча Муссолини с королем.

Недели через две австрийский самолет сбросил бомбу на госпиталь. Она упала во двор, и взрывной волной в палате выбило все стекла, но никто не пострадал. А Муссолини потом сказал Маргарите, что, не сумев убить его из пушек, австрийцы решили сбросить на него бомбу, и тоже безуспешно.

Вскоре Муссолини разрешили вставать и перевели в миланский госпиталь. Видимо, из-за переезда его состояние ухудшилось, и через несколько дней потребовалась еще одна операция. Ракеле добровольно пошла работать в Красный Крест, чтобы дежурить у его койки. Она совсем измучилась, ухаживая за ним, и Муссолини приказал ей уехать в деревню вместе с детьми.

Стоило Ракеле покинуть госпиталь, как там появилась Маргарита.

«Он так истощен, что едва говорит. Только улыбается. Бледный, глаза совсем запали, губы еле шевелятся, видно, как он мучается. Кто-то спросил его, не хочет ли он что-нибудь почитать. Он отказался (…) На следующий день ему стало хуже…»[128] — писала потом Маргарита.