Три женских страха

Когда-то тетя Сара говорила, что счастье и горе рука об руку ходят, но мне эта фраза всегда казалась какой-то нафталиновой. Ну что значит – рука об руку? Когда есть счастье, как-то не думается о том, что оно внезапно может закончиться, оборваться. Нет же, оно будет длиться вечно – и попробуйте доказать обратное! Я всегда буду молода, любима, рядом будет Саша и наш малыш – он ведь скоро родится. Вся дальнейшая жизнь рисовалась мне исключительно в радужных цветах. До тех пор, пока не нашелся человек, окрасивший мое будущее в черный – с кровавыми разводами…

Если бы Сашка намекнул мне, если бы только хоть раз обмолвился, и я была бы начеку. Но он промолчал…

…Лобовое стекло машины осыпалось в салон как-то совсем уж внезапно, и водитель Миха умолк на полуслове, ткнувшись лицом в руль. Я даже не сразу поняла, что происходит, – мы только что отъехали от последнего супермаркета на самой окраине города и направились на трассу. Машина встала как вкопанная – умирая, Миха успел нажать на тормоз, и я отлетела вперед, тут же возвращенная к спинке сиденья ремнем безопасности.

– Миха, Миха, ты чего? – Я затрясла его за плечо, но от прикосновения он завалился набок к дверке, и я в ужасе отпрянула – лоб водителя украшала дыра, а от нее вниз стекали струйки крови.

Пока я лихорадочно пыталась найти в сумке телефон, одновременно второй рукой отстегивая ремень безопасности, чтобы выйти, дверка с моей стороны открылась, и сильные руки выдернули меня наружу.

– В машину ее, быстро, и отваливаем, – скомандовал кто-то за моей спиной. Я попыталась повернуться и посмотреть, но получила удар по шее сзади.

– Не рыпайся, поняла? – сказал державший меня. – Вперед иди.

– Машину подальше в лес загоните, – распоряжался невидимый мне человек, в чьих руках сейчас находилась моя жизнь.

Меня держали сзади за шею и за руки так, что я не могла пошевелиться. Услышав шум двигателя, я поняла – машину сейчас угонят в лес, и ее долго никто не найдет…

– Шагай давай, че встала-то, – грубо толкнул меня вперед мой конвоир, и мне пришлось подчиниться.

Я оказалась в грязной темно-серой «Вольво» с заляпанными грязью номерами. По бокам от меня уселись двое в спортивных костюмах и натянутых на лица черных трикотажных масках. Окна они тут же завесили куртками, а меня заставили нагнуться и упереться лбом в колени. Эта поза оказалась для меня невыносима – уже наметившийся живот мешал.

– Можно, я сяду прямо? Мне так неудобно, – спокойно, чтобы не раздражать их и не провоцировать, попросила я. В ответ раздалась жутчайшая матерщина и категорическое:

– Ни хрена, не сдохнешь.

Ехали долго, я, совершенно дезориентированная и страдающая от неудобной позы, даже не могла понять, возвращаемся ли мы в город или едем куда-то в пригород. Из машины меня вытащили стремительно и почти бегом поволокли куда-то – я успела только заприметить ряды аккуратно обрезанных и побеленных до половины ствола фруктовых деревьев и голые проволочные дуги теплиц – похоже на дачный поселок или садовое общество. Но какое и где? Их вокруг города и на расстоянии ста километров – пруд пруди. Да и что даст мне это знание… Мне не закрыли глаза – и это плохой признак. Значит, не собираются оставлять в живых, не боятся, что запомню, опознаю… Черт, как страшно умирать…

Я оказалась в прихожей небольшого домика, где были расставлены садовые инструменты, висели какие-то старые куртки и брюки, в углу стояло ведро с углем – зима все-таки. Из комнаты так и веяло жаром натопленной русской печи. Меня подтолкнули сзади в спину, и я, споткнувшись о порог, на четвереньках влетела в комнату и растянулась на стареньком вытертом ковре, больно ударившись животом. Едва собралась подняться, как в спину мне уперлась чья-то нога:

– А вот так и лежи, хорошо.

Голос был совершенно незнакомый, я всю дорогу перебирала в уме возможных похитителей из «местных» и не могла представить, кому из них могла понадобиться. Ни папа, ни Акела не говорили ни слова о каких бы то ни было проблемах или разборках, хотя обычно всегда держали меня в курсе – на всякий случай.

– Слушай, а чего ж ты мелкая такая? Тебе хоть восемнадцать-то есть? Или Акела на малолетку подписался? – хохотнул тот же голос, и я подумала, что это, видимо, по Сашкину душу граждане. – Ну, что молчишь?

– Мне двадцать два.

– Ууу, взросленькая, – совсем развеселился незнакомец. – Ладно, хорош, вставай уже.

Он убрал ногу и помог мне подняться. Я машинально ухватилась за живот и охнула, и незнакомец сразу все понял:

– О, редкая удача. Наследника ждем? Волчат плодим?

Я промолчала, хотя очень хотелось вцепиться ему в лицо. Я уже успела рассмотреть его – худой, высокий, но широкоплечий, с мелкими чертами лица, тонкими усиками и пышной седой шевелюрой. Одет просто, но джинсы и свитер явно хорошей фирмы, да и тяжелые зимние ботинки на грубой подошве тоже не китайского производства. На безымянном пальце мужчины блестел крупным бриллиантом перстень – почти такой, как у моего отца, и мне стало нехорошо. Я прекрасно знала, кто носит такие… Но что за дела у него с Акелой?