Три жизни Иосифа Димова

– Да, да! – Вася утвердительно покачал головой и улыбнулся. Он был большой добряк и искренне страдал, когда приходилось вести ожесточенные споры с друзьями, сердиться же он вообще не умел. – Я и правда собирался проверить математический багаж твоей машины, но предварительно хотелось бы узнать от тебя, на что способен твой робот: знает ли он алгебру или дальше четырех арифметических действий у вас дело не пошло.

– Мой робот, – сказал я резко, поскольку не отличался ни добродушием, ни деликатностью моего приятеля, – мой робот, Василий Ефремович, решает задачи из раздела высшей математики не хуже вас!

– Иосиф, неужели ты обиделся? Ну что ты! Я ведь пошутил! Извини, ради бога!

– Ладно, ладно! Задавай свои вопросы, – сказал я.

– Вот и хорошо! – Вася захлопал в ладоши. – Я задам твоему роботу задачу, которую даю своим студентам последнего курса.

Вася преподавал математическую логику на факультете космической навигации Московского университета.

– Задавай любую, дело твое, ты его ничем не испугаешь! – заявил я, кивнув головой на свое транзисторное детище, и нажал кнопку у него на плече, чтобы привести машину в действие. Пятьдесят килограммов жести, проводов и кристаллов электрический ток мигом уподобил живому организму.

– Послушайте, юноша! – Вася напустил на себя вид строгого учителя и продолжал: – В одном городе жил парикмахер, который брил всех тех мужчин и только тех мужчин, которые не могут бриться сами. Спрашивается, как должен поступить парикмахер с самим собой?

Эта задача не имела ответа, машина могла решить ее путем нахождения алгоритма только с помощью эвристического программирования. Поскольку мой воспитанник еще не умел самопрограммироваться в соответствии с характером задачи, которую ему задавали, это сделал я, вынув из его мешочка соответствующую перфоленту и вставив ее в специальный механизм, смонтированный на левом плече. Перед тем как вставить перфоленту я показал ее Васе, чтобы он мог удостовериться: речь идет именно о программе, а не о готовом алгоритме, который мог бы подсказать решение электронному мозгу робота.

Итак, эта задача, которая не имела и не могла иметь ответа в обычном понимании (ответ был только один – логический), была задана, чтобы мой ученик срезался. С подобными вопросами не всегда справлялись даже аспиранты, готовившиеся к защите кандидатских диссертаций. А о студентах последнего курса и говорить нечего.

Мой робот начал думать. Рубиновые отблески, с молниеносной быстротой появлявшиеся в кристальных глазах, свидетельствовали о том, что „мозг” его „мыслит” лихорадочно.

Не прошло и пяти секунд с тех пор как Вася задал свой вопрос, как из щели, заменяющей рот, раздался ровный, трескучий, бесстрастно-металлический голос:

– Парикмахер, который бреет только тех, кто не может бриться сам, должен отпустить бороду!

Я радостно улыбнулся, а Вася онемело уставился на робота, потом бросился к нему, заключил в объятия и поцеловал прямо в нарисованные губы.

– Молодец! – восторженно воскликнул он.

Он обернулся ко мне и с минуту стоял безмолвно, задумчиво покачивая головой.

– Иосиф, – нарушил наконец молчание Вася, – скажи мне, хватит тебе одной жизни, чтобы научить эту машину самопрограммированию и набить ее голову всем тем, что окружает нас в жизни?

– Не знаю, возможно, мне удастся дойти до середины пути. Я так думаю, Вася. Мой сын – я имею в виду новое поколение – дойдет до конца пути, а мой внук, тот включит эту машину, как ты ее называешь, включит это существо в повседневную жизнь, и тогда жизнь станет поистине прекрасной.

– Гм! – Вася покачал головой. – Ты веришь в это?

– Я абсолютно убежден! – твердо заявил я.

– Ты удивительный мечтатель, Иосиф! – Вася снисходительно улыбнулся. – И притом – довольно наивный. Да, довольно наивный, – добавил он, и лицо его приняло задумчивое выражение. А может оно стало печальным, как знать.

Вася был знаменитый кибернетик, он создавал ЭВМ, которые управляли полетами космических кораблей, корректировали их орбиты, когда они отправлялись на Марс и Юпитер и возвращались обратно. Но он не верил в „духовные” возможности машины, еще меньше он верил в то, что машины сделают жизнь прекрасной. Он говорил: „Они сделают ее более удобной. Но удобство и красота – разные вещи, рас стояние между ними так же огромно, как расстояние до галактики, которую отделяет от нас миллиард световых лет!”

К семи часам наша беседа была прервана появлением секретаря Якима Давидова. Этот скользкий тип позвонил в дверь, а когда я ему открыл, раболепно улыбаясь, элегантным жестом протянул мне незапечатанный белый конверт. Негодяй Давидов в самых любезных выражениях приглашал меня быть вечером на банкете, который он давал в честь „почетного гостя института, многоуважаемого профессора Василия Ефремова”.