Три жизни Томоми Ишикава

Кому: Бенджамин Констэбл

От кого: [e-mail]

Тема: письмо от Томоми Ишикава

Отправлено: 08-21-2007 17.04 (GMT +2)

Уважаемый Бенджамин Констэбл, мы не знакомы, хотя оба имели дело с покойной Томоми Ишикава (также известной вам как Бабочка), и от ее имени я взял на себя смелость связаться с вами.

Томоми написала несколько текстов, которые просила переслать вам в конкретное время, в том числе когда вы приедете в Нью-Йорк.

Нижеследующий фрагмент был написан где-то в феврале 2007 года в Париже. Надеюсь, в нем есть нечто для вас интересное. Желаю приятного и продуктивного пребывания в Соединенных Штатах.

Дорогой Бен Констэбл, я официально приветствую тебя в Нью-Йорке. Сердце у меня радостно подпрыгивает при мысли о том, что ты бродишь по улицам, где я выросла. Я представляю, что гуляю там с тобой, указываю на разные достопримечательности, рассказываю истории, делюсь всем, что вижу и чувствую, пока ты открываешь для себя мой город.

Я представляю тебя с огромной лупой и в охотничьей шляпе – ты ходишь по тротуарам и рассматриваешь всякие подробности, как отличная английская ищейка. Но посмотри наверх, Бен Констэбл. Не забывай в своей решимости найти спрятанное окунуться в лучи славы, которые рассылает мой огромный город.

Значит, ты нашел сокровище в пианино. Я впечатлена, честное слово. В ранних версиях этого письма я собиралась привлечь тебя в Брайант-парк щедрыми описаниями его красот и прошлого. В Нью-Йорке, по большей части, можно передвигаться по зеленым островкам, которые служат вехами моей жизни и украшают городской пейзаж. Но ты опередил меня, ты увидел парк и нашел подсказку и сокровище, поэтому я не стану говорить лишнего, хоть и позволю себе задним числом указать на статую Гертруды Стайн. Ты заметил, что она сидела на террасе? В ее субботних салонах в 20-х годах собирался цвет парижского Левого берега. И Брайант-парк, в общем, самый парижский из нью-йоркских парков, с зелеными железными столиками и аккуратно подстриженными аллеями. А еще карусель, и сказочный вид на библиотеку, и возвышающиеся над ней небоскребы, которые светятся по вечерам. И фонтан, на который мне в юности так хотелось взобраться и обвиться вокруг, вытянув руки и купаясь в ниспадающих струях, которые сверкают, как драгоценные камни, и плещут, словно я – наяда[11], и словами невозможно описать легкость, которую я бы испытала, но этого так никогда и не случилось…

Я вдруг понимаю, что реальность касается моего плеча, а часы на стене показывают двадцать минут четвертого, и время истекает. Я думала оставить здесь новые подсказки, но им придется подождать. Больше всего я хочу, чтобы ты знал, что я думаю о тебе в моем мрачном месте упокоения. Ты – как лучик пыльного солнечного света, пробивающийся в щелку деревянного гроба и вселяющий в меня иную жизнь.

И опять-таки, дорогой Бен Констэбл, я оставляю тебя в могучих руках судьбы и, как всегда, отправляя письмо, проливаю слезу, потому что это в последний раз. Впереди ждут новые письма, подсказки, сокровища и, боюсь, также выдержки из мрачного дневника, повествующие о моей несчастной жизни, которые, возможно, однажды ты поместишь в книгу или же избавишься от них.

Люблю, целую.

Б