Трибуле

– А это означает буквально вот что. Я только что имел честь доложить Вашему Величеству, что узник Доле пытался бежать из Консьержери благодаря содействию одного из тех бандитов, которые в свое время вторглись в Лувр.

– Расскажите мне об этом, Монклар…

– Именно это я и хотел сделать, когда ваше величество приказал мне освободить Этьена Доле. Я прибыл в Консьержери; там было целое побоище, убийства, мятеж.

Король, весь бледный, знаком приказал Монклару дать объяснение.

– Сир, – сказал главный прево, – начну с самого ужасного инцидента в этом дерзком предприятии. В этот час находится при смерти преподобный отец Лойола.

– Убит! – тихо проговорил король, уже подумавший о последствиях, которые повлечет за собой это событие…

– Убит главарем бандитов Лантене, имевший наглость проникнуть с оружием во дворец, чтобы вырвать из наших рук того, кто пришел сюда с оскорблениями на языке.

– Надо, чтобы наказание было страшным, Монклар. В сущности, я простил бы ему отчаянный шаг, потому что люблю поединки на шпагах и отважных людей… Но если подняли руку на святого человека, присланного нам Святым Престолом… Да, наказание, повторяю, должно быть примерным!

– Итак, вернемся к началу. Пожелает ли ваше величество освободить человека, который хотел вырвать узника у королевского правосудия?

Король задумался, вспомнив об обещании, данном Рабле.

Но ярость взяла верх над расчетливостью.

– Я обещал помиловать Доле, – сказал он, – но рука, протянувшаяся к узнику, чтобы вытащить его из каменного мешка, может его там и удержать. Этого человека будет судить церковный суд!

– Сир, позвольте сказать вам, что великодушие – сомнительное средство сохранения королевского авторитета. Необходимо, чтобы королевское величие являлось народу в блеске молний.

– Да, да… Знаю, что вы – угрюмый законник, Монклар… Но продолжайте.

– Итак, сир, вы дали преподобному Лойоле пропуск на свободный проход в Консьержери…Вне всякого сомнения, бандит знал, что преподобный Лойола получил такой документ. Он забрался к святому отцу этой ночью и предательски сразил его клинком, чтобы похитить бумагу. Захватив ценный документ негодяй в монашеской одежде проник в Консьержери…

– Надо быть очень отважным человеком, чтобы совершить такое! – вскрикнул король с некоторым восхищением.

– Он способен на всё, сир, только не на добрые дела… Войдя в Консьержери и проникнув в камеру Доле, Лантене мог осмелиться на всё… С кинжалом и шпагой в руках эти двое бросились по тюремным коридорам к выходу. Они чуть было не выбрались на улицу, но я подоспел вовремя…

– Это прекрасно, Монклар. Я знаю, что всегда могу рассчитывать на вашу бдительность.

– Итак, Ваше Величество отменяет только что данный приказ?

– Да, граф.

– А что касается Лантене…

– Вы еще не схватили его?

– Он выскользнул из моих рук благодаря вмешательству своего сообщника Манфреда.

– Крепкие ребята! – задумчиво произнес король.

– Большие негодяи, сир!

– Не хотите ли вы провести операцию, чтобы поймать их?

– Хотя, сир, и к такой операции всё готово.

– Когда она начнется?

– Сегодня вечером… Точнее – в полночь, сир.

– Отлично… Полночь – именно то время, какое мне нравится. Идите, Монклар, и не забудьте сообщать мне новости о здоровье преподобного отца Лойолы дважды в день.

– Я передам ваши добрые слова его преподобию, сир. Убежден, что благие пожелания короля в немалой степени поспособствуют излечению святого человека, если, конечно, Божье милосердие позволит ему пребывать на нашей грешной земле. Где он совершил столько богоугодных деяний

Монклар вышел, дружеским жестом поприветствовав короля.

«Мне кажется, – подумал монарх, – что мой главный прево питает повышенный интерес к Лойоле, даже больше, чем к Богоматери… И неужели этот чудовищный бандит не мог нанести свой укол чуточку точнее?.. Надо бы разобраться в этой странной дружбе монаха с Монкларом…»

К шести вечера, как и приказал король, Ла Шатеньере и д’Эссе явились в Лувр и сообщили о своем прибытии королю.

На этот раз вместе с ними пришел и Сансак. Король по-дружески обнял его.

– Что же они с вами сделали, бедный мой Сансак! – промолвил он, внимательно посмотрев на придворного, только что снявшего шелковую маску, прикрывавшую его лицо.

Оно выглядело ужасно. Широкий шрам тянулся от лба к подбородку.

– Да, – с горечью отозвался Сансак, – я навсегда обезображен и вынужден теперь носить маску, чтобы не пугать женщин.

– Искренне сочувствую тебе, – сказал король. – Ты так гордился своей красотой, которую можно было сравнить с ликом Аполлона!

– Я отомщу, сир, – ответил Сансак. – Желание мести выгнало меня их моей норы, где я все еще прячусь и откуда выхожу только по ночам, словно какой-нибудь филин… Слышал, что сегодня вечером предполагается уничтожить бандитов. Я хочу участвовать в этой резне, черт меня побери! И горе этому Манфреду, если только он попадется мне под руку, на что я очень надеюсь!

– Мы все там будем, – сказал король. – Черт возьми! Я хочу помочь тебе, Сансак! Но признаюсь, что там будет знатная рубка…

– О, сир! Я слишком хорошо это знаю.