Трибунал (сборник)

Сцена первая

Лариса и Света стоят обе с плакатами «Жертва Мешалкина!».

Лариса . Ну и что толку, что мы здесь стоим?

Света . Толк в том, что привлекаем внимание. Люди подходят, спрашивают, делают выводы, рассказывают другим, пишут твиты, хосты и инстаграммы. Я смотрела список людей, чаще других упоминавшихся в прессе на прошлой неделе, — папа на шестом месте.

Появляется Защитник .

Защитник ( Ларисе ). Можно вас на секунду. ( Отводит Ларису в сторону. ) Слушайте, я вас везде ищу, а вы здесь стоите с этими дурацкими плакатами. Чего вы хотите этим добиться?

Лариса . Хочу привлечь широкое внимание к делу моего мужа.

Защитник . Зачем?

Лариса . Разве не понятно? Если в суде я не могу добиться справедливости, значит, мне не остается ничего другого, как обратиться за помощью к народу.

Защитник

. К народу? ( Смеется. )

Лариса . А чего вы смеетесь?

Защитник . Да так. Стишок вспомнил: «Служи народу, ты не барин,/ Служи, при этом примечай:/ Народ премного благодарен,/ когда ему дают на чай».

Лариса . Пошлый стишок. Это вы сами сочинили?

Защитник . Нет, не сам, а поэт Арго в середине прошлого века.

Лариса . В далекой древности. Когда люди еще не понимали, что народ — это святое понятие.

Защитник . Именно тогда-то и понимали. Пока не поняли, что это чушь. Народ никогда ничего не решал, не решает и решать не будет. Для того чтобы у нас решить какой-то вопрос, надо не на народ рассчитывать, а действовать через нужных людей, тихо, гордыню свою никак не выказывая. Если вас в чем-то обвиняют, надо признать вину, покаяться, попросить прощения, и, как говорится, повинную голову меч не сечет. Поймите, прокурор и судья — они ведь тоже люди, но на них оказывается давление. В совещательной комнате стоит телефон, так от одного его звонка судью охватывает панический страх. Сам по себе он добрейшей души человек. Но он человек долга, понимаете? И если долг ему что-то велит, так он уклониться никак не может, он же патриот.

Лариса . А если патриот, значит, жертву свою должен добить до конца?

Защитник . Но сейчас для судьи возникла сложная ситуация. Понимаете, каким-то образом дело вашего мужа, ну совершенно рядовое, попало в печать, в Интернет. Журналисты и блогеры его подхватили, раздули. Правозащитники еще раньше вас обратились в Европейский суд по правам человека. появились статьи в иностранной прессе, а через печать это дошло до Ангелы Меркель.

Лариса . До самой Ангелы Меркель? И что же она?

Защитник

. Да она-то ничего. Но ее подслушал президент Обама и обещал поднять вопрос о Подоплекове на ближайшем саммите и арестовать в Америке кого-нибудь из русских торговцев оружием.

Лариса . А что думает об этом Мешалкин?

Защитник . Мешалкин? А почему вы думаете, что он что-нибудь думает?

Лариса . Но он ведь судья?

Защитник . Вот именно. Если бы он что-нибудь думал, то вряд ли был бы судьей. Но в данной ситуации… Он, конечно, очень сердит, но, с другой стороны, желает избежать международного скандала и даже готов освободить вашего мужа.

Лариса . Так в чем же дело? Пусть освободит.

Защитник . А как?

Лариса . Да очень просто. Он скажет «освободить», секретарь запишет «освободить», а этот вот откроет клетку, и все.

Защитник . Какая вы наивная. Как же можно освободить кого-то, если он сам об этом не просит? Нет, надо, чтобы он признал свою вину, покаялся… и все, и очень просто.

Лариса . Но вы же и раньше настаивали, чтобы Леня признал вину и покаялся. Но тогда вы обещали ему урановые рудники.

Защитник . Ну было это, было. Но тогда дело еще не дошло до Меркель и Обамы, а теперь ситуация изменилась в вашу пользу, ловите момент.

Лариса

. А что, если он признается, покается, а вы его обманете?

Защитник . Как вы можете так думать? Я же православный человек!

Лариса . Православный — значит хороший?

Защитник . Значит — очень хороший.

Лариса . А католик?

Защитник . Католик будет похуже.

Лариса . А мусульманин, иудей, буддист?

Защитник . Хуже всех атеисты. Так как же мое предложение?

Лариса . Я могу поговорить с Леней, но за результат не ручаюсь. Он ведь такой гордый, правдивый и непреклонный. Никакой компромисс с совестью для него неприемлем.

Защитник . Я понимаю. Очень хорошо понимаю, я сам такой. Но любящая жена, если б она у меня была, могла бы сделать со мной все что угодно. А вы же любящая. Вот и постарайтесь. Покормите его чем-нибудь вкусненьким, напомните о несовершеннолетней дочурке, о маленьком сыночке, о вашем сложном материальном положении. Наконец, приласкайте его по-женски, сами знаете как.

Лариса . Ну хорошо, я поговорю, приласкаю, он покается, его выпустят, — а потом какая гарантия, что его снова не схватят, если опять придем куда-то не туда?

Защитник

( понизив голос ). Потом гарантии нет, но будет возможность сбежать. Понятно?

Лариса . Понятно.

Защитник . Ну что, идем?

Лариса ( вздыхает ). Ой, я даже не знаю. ( Дочери. ) Светка!

Света . Да, мама.

Лариса . Я тут ненадолго отлучусь, а ты пока постой, дождись меня. Но если тебя будут брать полицейские, не сопротивляйся. Подними руки, чтобы все видели, что ты сопротивления не оказываешь и никаких полицейских не бьешь. А то, знаешь, они такие чувствительные. Как ударишь его по каске, так у него сразу гематома и сотрясение мозга.

Защитник . Зачем вы ребенка втягиваете во взрослые дела?

Лариса . В ребенке я воспитываю гражданина.

Лариса вешает на Свету поверх ее картонки свою и уходит.