Тридевять земель

Примите, почтеннейший соплаватель, мое сердечное приветствие и мои искренние желания о вашем возможном благоденствии. Как имею я случай вести журнал «Отечественные записки», придав оному журналу направление преимущественно историческое, полагаю главное свое устремление в открытии разных российских достопамятностей, не исключая и свидетельств лиц, поставленных по обстоятельствам их службы в положение очевидцев таких дел, которые могли бы послужить к умножению славы Отечества нашего. А как притом незабвенный начальник наш снова призван на службу и принял в командование Балтийский флот, не за излишнее считаю воскресить в памяти некоторые из достижений его, коих и мы были сотрудниками. Того более, что и страны, какие послужили поприщем для столь славных дел, по их отдаленности, не могли еще сделаться вполне известными. Катарская область, о которой в публике не имеется ни малейшего правильного понятия, а в литературе никаких почти указаний насчет общественного положения и условий быта, равно как и сопредельные с ней страны, никак неизвестны в империи нашей, а между тем правильное описание их доставило бы неоценимую пользу как науке, так и обществу, возбудив в нем здоровое любопытство к Далмации, населенной единокровным нам славянским племенем. С другой стороны, всем нам памятные грозные обстоятельства последующих лет как бы несколько заслонили значение событий, в коих под начальством адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина взяли мы участие и которых память нам неизменна.

Тщу себя надеждой, что сельское уединение поможет вспомянуть Вам такие подробности, которые, по тесном Вашем сношении с некоторыми лицами, никому другому и не могут быть известны, дабы представить читателю наиполнейшую картину о минувшем и направить мысли его к будущему.

Осмелюсь просить облечь воспоминания Ваши в ту форму, какую изберете Вы наиболее для себя удобной, не стесняясь какими-либо особыми предустановлениями, единственно руководствуясь стремлением послужить на пользу потомству.

Адресуйте Ваш ответ в Санкт-Петербург, доходный дом Фролова, Караванная улица, 18.

Примите уверения, милостивый государь, в глубочайшем к вам почтении и за всем тем остаюсь Вашего Высокоблагородия преданный слуга

Статский Советник Свиньин".

Попалась ему и казённая бумага – плотный желтоватый лист, измятый, точно сморщенная кожа на старческом лице, обглоданный по краям временем, и он не без удивления прочел то, что было написано на нём побуревшими чернилами:

"Прикомандированному к вверенной мне эскадре мичману Фёдору Евстафьевичу Казнакову – православнаго вероисповедания, двадцати четырех лет от роду, холостому, разрешено вступить в первый законный брак с дочерью бокезского дворянина Марко Цевича, девицею Цевич, греческо-кафолической веры, родившейся 1-го апреля 1788 года, если к этому браку не встретится препятствий со стороны духовнаго ведомства.

Дмитрий Сенявин.

Вице-Адмирал Краснаго флага, Главнокомандующий морскими и сухопутными силами в Средиземном море.

Корабль Селафаил в Боко ди Катаро 15 октября 1806 года".

* * *

Сергей Леонидович перебрал ещё несколько содержимого и к своему несказанному удивлению напал на рукопись, по всем признакам именно ту, которая являлась ответом на запрос статского советника Свиньина. Почему она оказалась здесь, а не в редакции «Отечественных записок», теперь было уже не дознаться. Во всяком случае, Сергей Леонидович никогда даже и не слышал о её существовании.

«Приступая к настоящим запискам, считаю долгом своим предуведомить читателя, что писаны они отнюдь не литератором, а отставным флота капитаном, посему лишены обычных прелестей словесности. Делаю это с тем, чтобы пробудить в почтеннейшей публике снисхождение к погрешностям, которыя неизбежно найдут здесь место, а себе присвоить надежду, что недостаток слога искуплен будет новизной сведений, ибо, насколько могу судить, занятие нами в царствование блаженной памяти Императора Александра Катаррской провинции и удержании ея в некотором продолжении времени не токмо неизвестно, но даже неизвестно вполне местоположение областей и характер народов, их населяющих…» – прочитал Сергей Леонидович, не без труда разбирая почерк, но шум в прихожей отвлёк его.

* * *

– Слыхали новость? – звонким, морозным голосом вопросил доктор с порога и сам будто внёс в жарко натопленный дом несколько невидимых кубических кусков льда. – Деятельность Рязанской городской думы таки прекращена! Чувствую, и нас ждёт что-то подобное. Повинности и подати граждане не желают платить. Больницы и школы предположено закрыть.

При встречах с доктором, с которым они особенно сблизились после смерти Оленьки, Сергей Леонидович и он теперь обменивались исключительно мрачными новостями, словно играли в некую игру, главное правило которой было как можно сильнее поразить соперника.