Тридевятые царства России

– Зарабатываем мы, – говорит, – прилично. Чего ж, грех жаловаться. Долларов пятьсот-семьсот в месяц получается. Не то что тут, в Холмске каком-нибудь или в Томарях, где за тысячу рублей в месяц люди удавиться готовы, и то работы нет. Но ведь ты пойми, что обидно. Ведь я вот специалист, вкалываю, а тут же рядом американец работает, ту же работу делает, а получает в десять раз больше. Ведь ты что думаешь, какие у них ставки? Да он меньше чем за пять тысяч баксов и разговаривать не станет. Ты ешь персики, ешь, а то мне всё равно не довезти… И ведь они что делают? Они всё тут скупили, вся нефтедобыча тут принадлежит американцам. Нашим, которые начальники, которые к скважине близко не подходят, всё здесь, в Южном тусуются, – им они платят по две, по три штуки баксов. Купили, значит. А с нами, с русскими работягами, разговаривает такой, как с рабами. Понимаешь, что обидно: они нас на нашей же земле за людей не считают. Презирают. Вот что обидно.

Маленькое послесловие к части второй

Из Южного во Владивосток я всё же улетел самолётом. Уж больно заморочно искать другие пути. Во Владивостоке я жил в получасе ходьбы от порта. А тут – надо ехать в Корсаков или Холмск, там сидеть, ждать транспорта. А сколько ждать? День, неделю, месяц? Кто знает? Или на пароме и поезде тащиться? Так опять неизвестно: пойдёт паром или не пойдёт; будут билеты или не будут… В общем, выложил сто баксов – и улетел.

Аэропорт в Южно-Сахалинске плохонький, маленький. Самолёт разбежался, взлетел. Небо разъяснело. И когда мы набирали высоту, увидел я внизу ниточку берега Татарского пролива, речки, сбегающие к нему, и светлый песчаный мыс, на кончике которого торчит крохотный маячок, а в домике у маячка живёт хмурый бородатый мужик, приятель Игоря Самарина.

В краю, где спорят с соснами ветра,живут немногословные мужчины…

Вспоминая руины прибрежных посёлков и пламенные речи вчерашнего гостиничного соседа, вспомнил я также фразу из Чехова («Остров Сахалин», XXII): «Гонит ссыльных из Сахалина также стремление к свободе, присущее человеку и составляющее, при нормальных условиях, одно из его благороднейших свойств». Русское население Сахалина активно уезжает с острова. Конечно, все не уедут. Но всё же беспокойно как-то…

Постскриптум. Через три дня после моего отъезда из Углегорска там случилось землетрясение. Были разрушения и жертвы.

Транссибирская магистраль

Девять тысяч двести восемьдесят восьмой километр

Известно: Россия – самая большая страна в мире. Но я бы отметил другое: Россия – самая длинная страна в мире. И сквозь эту длинную приарктическую полосу, которую мы именуем Федерацией, Союзом, Империей, тянется тоненькая связующая ниточка: Транссибирская железнодорожная магистраль. Тоже самая длинная в мире.

Во Владивостоке на вокзале стоит столб. На нём цифры: 9288. Это – расстояние до Москвы. Я много раз проезжал часть этого пути: от Москвы до Новосибирска, Красноярска, Иркутска. Теперь, раз уж надобно возвращаться из Владивостока на запад, так сам Бог велел отправиться поездом. Проехать ту, неведомую часть.

Стояло лето 2000 года, август. Билетов в железнодорожных кассах не было по всей стране. Никаких. О том, чтобы достать что-нибудь на поезд до Москвы, не могло быть и речи. По великому Эльвириному знакомству (моя гостеприимная владивостокская хозяйка работала раньше на железной дороге) удалось, как манну небесную, поймать, добыть билет на поезд Владивосток – Новосибирск. И я поехал до Новосибирска. Главное – двинуться в путь; а из Новосиба я уж как-нибудь уеду…

Между прочим, разглядывая билет, я обнаружил одну удивительную вещь. Поезд от Владивостока до Новосибирска идёт четверо с половиной суток. От Москвы до Новосиба – это я хорошо помню – двое с половиной суток. Что же получается? Из Питера, из Москвы кажется: Новосибирск – это где-то там, на востоке, ну, от Владивостока недалеко… А на самом деле он почти вдвое ближе к европейским нашим воротам, чем к дальневосточным. 3333 километра от Москвы до столицы Сибири. И 9288 до берега Японского моря.

В тяжкую приморскую жару, обливаясь потом, приплёлся я с рюкзаком за спиной на владивостокский вокзал. В вагоне было, слава Богу, не душно. Тронулся поезд, подуло ветром в открытые окна. Мы отчалили от того самого верстового столба. Появилось море слева. Японское море. Станцию «Океанская» проехали: тут ботанический сад. Ещё двадцать минут – и море скрылось, отвалившись куда-то в сторону. По обе стороны дороги побежала низкорослая уссурийская тайга, прорезанная дорогами и реками, утыканная городами и посёлками. Артём, Уссурийск, Сибирцево, Спасск, Дальнереченск. Спустился вечер. Я покинул Приморье.

Райские поляны

Владивосток – Бикин – днём; Бикин – Бира – ночь.