Тридцать девять ступенек. Маска Димитриоса

Димитриос сказал, что нам лучше всего выйти из дома порознь. Я очень боялся, что он убьет меня, — ведь у него был нож, а у меня ножа не было. Я так и не понял, зачем я ему вообще понадобился. Он сказал мне, что ему нужен помощник, который будет искать деньги, пока он станет вязать Шолема. Но он, наверное, с самого начала задумал убить ростовщика и, значит, мог бы взять все деньги один. Однако деньги мы разделили поровну. Он ушел первым. На прощание он мне улыбнулся. Наверное, он бежал, договорившись заранее с капитаном на одном из греческих судов, которые подбирали беженцев, — он говорил мне об этом дня за два до убийства Шолема.

Теперь-то я понимаю, почему он улыбался, когда уходил. Он знал, что такие глупцы, как я, имея туго набитый кошелек, делаются безмозглыми дураками. Он знал — да покарает его Аллах, — что, предаваясь греху пьянства, я забудусь и мой язык выдаст меня. Верьте мне, я не убивал Шолема. (Далее следовал поток ругательств.) Именем Аллаха и Магомета, пророка его, клянусь, что говорю правду. Аллах милосердный, прости меня».

Далее было написано, что в связи с неграмотностью осужденного под заявлением стоит отпечаток большого пальца его правой руки. Затем следовали ответы осужденного на вопросы.

«Когда его попросили рассказать, как выглядит Димитриос, негр сказал, что он похож на грека, но ему кажется, что он не грек, потому что Димитриос ненавидит своих соотечественников. Ростом он поменьше его, Дхриса Мохаммеда. Волосы у него длинные и прямые.

Лицо спокойное, он почти всегда молчит. Глаза у него карие, с опущенными веками, так что он выглядит усталым. Его очень многие боятся, но он, Дхрис Мохаммед, не понимает, почему это происходит, потому что Димитриос совсем не силач, и что он мог бы с ним легко справиться один. Здесь следовало примечание, что рост Дхриса Мохаммеда 185 см.

О Димитриосе были сделаны расспросы на плантации, где он работал. Там его хорошо знали и, действительно, не любили. Считали, что, после того как он исчез несколько недель тому назад, он погиб во время пожара города.

Осужденный Дхрис Мохаммед был казнен 9-го числа десятого месяца 1922 года по новому календарю».

Латимер еще раз внимательно просмотрел показания Дхриса Мохаммеда. Безусловно, они были подлинными. Обстановка и все детали подтверждали это. Взять хоть этого негра — едва ли сыщешь человека глупее его. Да разве мог такой глупец, как он, придумать обстоятельства убийства Шолема? Настоящий убийца, конечно, придумал бы что-нибудь поумнее. О многом говорит и такая деталь, как страх негра, что Димитриос убьет его. Нет, если бы он был убийцей, он бы до этого никогда не додумался. Полковник Хаки сказал, что такую историю легко придумать, когда у тебя петля на шее, что, мол, страх действует возбуждающе. Быть может, он и прав, но только не в данном случае. Очевидно, трибунал и не стремился выяснить истинность показаний осужденного, и, хотя расследование было проведено кое-как, даже оно подтверждало показания негра. Предположение о том, что Димитриос погиб во время пожара города, не было подкреплено какими-либо фактами. Разумеется, в неразберихе, царившей в городе в октябре 1922 года, самое простое решение было казнить осужденного, а не заниматься поисками некого Димитриоса. И, по-видимому, Димитриос это тоже принял во внимание. Ну а полковник, перейдя на работу в органы безопасности, на какое-то время забыл о Димитриосе.

Латимеру довелось однажды быть свидетелем работы своего друга, зоолога, специалиста по вымершим животным, который по нескольким окаменелым остаткам скелета восстановил полностью скелет животного. Работа продолжалась два года, и Латимера, преподававшего тогда в университете политэкономию, поразило несгибаемое упорство друга. Сейчас его энтузиазм стал Латимеру более понятен, потому что перед ним стояла похожая задача: используя то немногое, что имелось в показаниях, создать, по возможности, полный портрет Димитриоса. Все, что удалось о Димитриосе узнать из показаний Дхриса, было не очень значительно, но все-таки говорило о многом. Несчастный негр, попав в его руки, уже не мог из этого капкана вырваться. Димитриос воспользовался его ограниченностью, его религиозным фанатизмом, его, наконец, жадностью к деньгам. «Мы разделили деньги поровну. Уходя, он улыбнулся. Он не пытался убить меня». Этот негр, который мог легко справиться с Димитриосом, не догадывался, почему тот улыбается, а когда, наконец, догадался, было уже поздно. Да, карие с опущенными веками глаза Димитриоса видели Дхриса Мохаммеда насквозь.

Латимер сложил бумаги и, сунув их во внутренний карман пиджака, посмотрел на Мышкина.

— Я вам должен еще сто пятьдесят пиастров.

— Правильно, — сказал Мышкин, допил третью рюмку абсента и, поставив ее на стол, взял у Латимера деньги, — Вы мне очень нравитесь, — сказал он с самым серьезным видом, — в вас нет даже следов снобизма. Давайте с вами еще выпьем, но теперь заказывать буду уже я. Идет?

Латимер — ему очень хотелось есть, — посмотрев на часы, сказал:

— Мне будет очень приятно, но давайте сначала поужинаем.