Тридцать ночей (ЛП)

Интересно, смог ли он увидеть боготворящее обожание в моих глазах. Он поцеловал мои губы, и моя единственная рационально-мыслящая клетка мозга отметила для себя те места, где его рот только что побывал. Меня совсем это не заботило. Его отчаяние прорывалось через поцелуй, и он запутался пальцами в моих волосах, потянув за них чуть ли гневно. Его зубы приструнили мою нижнюю губу, а язык начал требовать повторения внутри моего рта.

Когда он разорвал поцелуй, его голос был гортанным, сиплым:

— Я нуждаюсь в тебе. Ты всё ещё хочешь этого?

— Да, — уверенно ответила я, — больше всего на свете, — мой голос был наполнен такой нуждой, что это расслышала даже я сама.

Как могла я жаждать его так отчаянно, после того, через что моё тело только что прошло? Хотя, может быть, именно потому, что моё тело теперь знало это, и, наконец, может свободно парить и опадать.

Мгновение он пристально смотрел на меня, словно не мог в это поверить. Нечто новое появилось в его глазах. За непристойной потребностью, хищником, темнотой — впервые за всё время показалось нечто в глубине его глаз, представляющее собой свет.

Он осыпал поцелуями мой нос, веки, щёки. Его руки странствовали вниз по моему телу. Их ласки были невыносимо-приятными. Совсем иными в отличие от его предыдущего требовательного обладания. Я потерялась, сосредоточив внимание на ощущении его щетины, грубой в сравнении с моей новорожденной кожей, и на прогибе его мышц на моей груди, животе, бедрах.

Где-то рядом или же издалека, послышался скрип от открытия и закрытия ящика. Мои глаза сконцентрировались на том, как Айден медленно расположил себя между моих ног. Он разорвал фольгу презерватива зубами и раскатал его по своей длине, не испытывая необходимости смотреть на то, что делал.

— Не волнуйся, я чист, — сказал он. — Но сделать тебе ребёнка будет слишком низко, даже по моим стандартам.

Я не поняла, что он имел в виду, но так как на этот момент у меня осталась всего одна рационально-мыслящая клетка, я отбросила это в сторону.

— Умм... я тоже чиста, — пробормотала я.

Он довольно усмехнулся.

— Почему-то я не особо переживал.

Я покраснела. Прекрасный способ выставить себя идиоткой, Сноу. Он вернулся к моему рту, весь юмор испарился, и его руки переместились на мою поясницу. Он ласкал каждый сантиметр моего тела на своём пути вниз, близ моих боков, ласкал мою спину и мои бедра. Мои мускулы — будучи уже как желе "Джелло" – расслабились, и мои глаза закрылись.

— Открой глаза. Я хочу видеть тебя. Всегда, — приказал он.

Он прозвучал натянуто, едва совладея собой, и я испытала немного гордости. Хорошо, я не так уж плоха в этом. Его руки продолжали ласкать меня, а мои бёдра сонно ослабли на покрывале, где он и удерживал их. Затем, одним резким движением он скользнул в меня. Ощущение было таким ошеломительным. Я заглушила крик в горле. Не потому, что это не было больно, а потому, что этот момент был создан не для крика или избитого разбивающего стёкла вопля. Это было моим воскрешением и, у меня было ощущение, что вполне возможно, это было его искуплением. Это был момент, когда душа призывает, а тело должно прислушаться. Мои пальцы зарылись в его руках, и я вдохнула. Он посмотрел на меня с благоговением, а затем поцеловал мои губы.

— Почти там, — мягко проговорил он, и я осознала, что он тоже хранил молчание до этого момента.

Он толкнулся глубже и остановился, когда достиг самых дальних пределов моего тела; темного, неизведанного места. Испытывая наивысшее болезненное чувство, мои зубы вцепились в его нижнюю губу, желая облегчить импульс. Он дал мне время привыкнуть. Медленно я выпустила его губу, целуя её, переживая, что сделала ему больно. Он улыбнулся.

— Красивая, Элиза, — прошептал он.

Его охрипший голос превратил моё имя в музыку. Я расслабилась, и он медленно вышел. Несмотря на боль, я сразу же ощутила пустоту и захотела большего.

— Ещё раз, — пробормотал он, и на этот раз он вошёл в меня одним резким толчком без промедления.

Мои пальцы вновь вонзились в его руки, но вскоре я привыкла. Это была не та боль; это была отчаянная жажда, которая хотела его ещё больше, ничуть не меньше. Он снова остановился. Сами собой мои бёдра сдвинулись ближе к нему с неистовой потребностью в большем.

Он улыбнулся мне естественной, неподдельной улыбкой и начал двигаться во мне снова и снова, на этот раз без каких-либо остановок. Я чувствовала лишь полноту, он поддерживал медленный ритм, которому я могла вторить. Я позволила своим лёгким освободиться, и стоны, которые не имели ничего общего с болью, окутали нас. Я обхватила руками его шею, а он обернул мои ноги вокруг своей талии. Сначала мои бёдра двигались нерешительно, но он направлял их, пока они не стали страстно двигаться в ответ на его движения. Он увеличил свой ритм, и я стала двигаться нерешительно, стараясь не отставать. Я не смогла.