Тридцать ночей

Лазурные птички на улице умолкли, перестав чирикать. Он тяжело задышал и пальцами зажал переносицу, закрыв при этом глаза. Когда он вновь посмотрел на меня, его глаза блестели, сродни жидкости.

— Теперь моё здоровье это ты, — прошептал он. — Так что ради тебя, я попробую.

Опустилась тишина. Ни звуков чириканья. Ни звуков дыхания. Не было слышно даже моего собственного пульса, стучащего в ушах.

— Я твоё здоровье? — я попыталась произнести слова, но голос мой пропал.

Он, должно быть, прочитал по губам, поскольку улыбнулся. Печальной улыбкой, не обнажив ямочку.

— Ты всерьёз этому удивлена? С той самой минуты как я увидел тебя, ты успокаиваешь меня лучше любого лекарства. И поверь мне, было время, когда я перепробовал все возможные препараты.

Лекарство... Я закрыла глаза, сделала глубокий вдох, и попыталась отыскать свой голос.

— Айден, я должна кое-что у тебя спросить.

Он застыл.

— Что?

— Ну — ты используешь такие слова, как лекарство и пристрастие, когда говоришь обо мне —, — я умолкла потому, как моё горло стянуло настолько сильно, что из меня вырывался лишь резкий, свистящий звук.

— И ты волнуешься, что это всё, кем ты для меня являешься, — его голос был очень нежным.

Я кивнула, скручивая простынь в своих руках.

Ещё до того, как я успела хоть глазом моргнуть, он вырвал меня из-под простыней и усадил к себе на колени.

— Элиза, детка, нет! Если бы я желал исключительно твоего успокаивающего эффекта, почему бы мне просто не остановиться на твоих картинах? Только этого уже вполне достаточно, чтобы твой эффект работал. Я бы не нуждался в тебе.

— Ну, я подумала, может быть, живой объект оказывает лучший эффект?

— Он лучший, но не потому, что у меня возникла сильнейшая одержимость. А потому, что ты гораздо больше, чем всё это. Ты... ты заставляешь меня хотеть...

— Хотеть чего? — прошептала я, впиваясь взглядом в его глаза, чтобы ничего не упустить.

Его глаза были спокойными — бирюза была ещё более ослепительна, чем когда-либо. Его губы приподнялись в первой за сегодня, широкой улыбке.

— Я хочу водить тебя на концерты. Засыпать с тобой, зарывшись носом в твои волосы, — он запустил пальцы в мои спутанные во время сна волосы. — Целовать тебя в светлое время суток в самом сердце "Сада Роз", не беспокоясь о том, кто находится поблизости.

Всё то, что он не может иметь.

Кончиками пальцев он приподнял моё лицо, так чтобы я могла посмотреть на него.

— Я хочу быть твоим новым домом.

На долгое время я потеряла дар речи. И это было прекрасно. Так как единственное, что я могла произнести в ответ на это: "я люблю тебя".

Вместо слов, я страстно его поцеловала. Он простонал и ответил на поцелуй настолько неистово, что мы повалились на кровать, наши тела соскользнули по простыням на самый край кровати. Его рука обхватила мою челюсть – точно так же, как это было в нашу первую ночь.

— Я больше не хочу фантазию, — сказал он. — Я хочу настоящую девушку.

После этого его рот завладел моими губами, наши языки сплелись, не оставляя никакого места для иных слов. Места не было даже для воздуха. Он схватил ворот моей футболки и разорвал её. Прежде чем вздох удивления слетел с моих губ, он на клочки разорвал мои трусики. Опаляя мою кожу, его губы начали прокладывать дорожку вниз по моему горлу, вдоль моих ключиц, по моему плечу, охватывая мой сосок. Он слегка подул и нежно втянул его в рот. Сосок стоял по стойке "смирно", от испытываемых ощущений всё мое тело возносилось над кроватью.

— Ммм... как всё-таки прекрасно, — простонал он, его дыхание заставило меня зашипеть.

Он резко заключил сосок между языком, зубами и губами в тиски посасывающего, покусывающего, целующего узора. Когда мой живот стянуло хорошо знакомой, острой болью, я ахнула, осознав, что он делает. Он восстанавливал события нашего первого раза с идеальной, непогрешимой точностью.

И как в тот самый первый раз, моё тело, вплоть до самой последней клеточки, признало поражение, полностью отдаваясь в его власть. Но в отличие от того раза, теперь я вторила его движениям. В таком единении душ мы никогда раньше не существовали.

Я обвила ногами его талию, прижимая его к себе и сливаясь с ним в единое целое. Его рот и язык переключились на другой сосок, а затем начали странствие по моему телу, всё ниже и ниже — кружа по моему пупку, пощипывая мою талию, поглощая мои бедра. С каждым поцелуем, его пальцы нежно, едва касаясь, скользили вверх по моим икрам, внутрь моего бедра, вокруг почти исчезнувших рубцов от удара, пока не встретились с его губами в местечке между моими ногами, где неумолимо колотился мой пульс. Его рот сомкнулся вокруг меня в тот же самый миг, когда его пальцы скользнули внутрь.

Я простонала искажённую версию имени Айдена, запустила руки в его волосы и подтолкнула себя ещё ближе к его рту.

— Откройся, — приказал он, а затем жёстко всосал мой клитор. Он развёл мои ноги так широко, настолько это было возможно: — Я хочу вкусить тебя... всю тебя... Я хотел сделать это с того самого первого раза, как попробовал твою конфетку... И вот тогда я понял, что это была ты...