Тридцать ночей

— Ты тоже нам нужна, дорогая, — ответил он и, кивнув на прощание, бросился вон из комнаты, Бенсон последовал за ним.

Удушающий вздох вырвался из моей груди, но я со скрежетом сжала зубы. Я побежала вниз по коридору, прямиком в спальню Айдена, борясь с пылающем в горле огнём. Моя одежда лежала у подножья кровати, там же где я её и оставила. Я медленно вошла в ванную комнату, закрыла дверь на замок и надела одежду. Неожиданно для самой себя, я решила оставить на себе свои новые трусики. Кто знает, что произойдёт сегодня вечером? Откровенно говоря, возможно я была самонадеянной, так как Айден не просил меня остаться. В противном случае, я оставлю их себе как сувенир.

Идея о ночи, проведённой здесь, развевалась надо мной, как Американский флаг в офисе миграционной службы. Я села на край мраморной ванны, которая выглядела так, словно могла вместить в себя минимум шесть человек. Этот образ заставил меня испытать приступ тошноты. Как много женщин побывало в этой ванне, сидело здесь точь-в-точь, как и я, вероятно ощущая такое же, как и я, отчаяние в вопросе Айдена Хейла? Могу ли я бы просто следующим номером? Могу ли я быть нечто большим? Даже когда часы отсчитывают моё время?

Подсознательно я крепко сжала часы отца, и благодаря силе этой хватки два ответа возникло из хаоса:

Во-первых, Айден Хейл — тёмная личность, возможно даже и опасная. Его предупреждающие знаки — мерцающий свет, отрешённый взгляд, физическая сдержанность, ярость, неистовство, которые исходят из него в определённые моменты — живые доказательства этой гипотезы. Правильным решением будет покинуть его и провести каждую оставшуюся у меня минуту с Хавьером и Реаган.

Во-вторых, я не смогу сделать этого.

Глава 18

Вне времени

Я вышла из спальни Айдена и направилась в сторону гостиной комнаты. Я потупила взор и удерживала его на своих красных туфлях, репетируя свои следующие слова, в тот момент как едва не столкнулась с ним на кухне. Ярость, похоже, куда-то испарилась. Он выглядел страстным, даже вызывающим головокружение. Это был образ, который вводил меня в заблуждение больше всего остального. Явная радость среди мрачности и изоляции. Такой же заключённый, как и я им. Я не смогла сдержать усмешку, которая разрывала моё лицо пополам.

— Ты же не пыталась ускользнуть, верно?

— Нет, вообще-то, я пришла в поисках тебя. Наверное, хорошо, что я не ушла далеко. Скорее всего, я бы потерялась.

Он рассмеялся.

— Тогда я думаю, самое время для экскурсии по дому. У меня не было шанса показать тебе всё ранее.

— Может быть, мы совместим это с уроком по искусствоведению. Ты же понимаешь, такие аспекты как, к примеру, двусмысленность указывающих кончиков пальцев ног.

Он снова рассмеялся.

— Я мог бы исследовать эти указывающие пальчики.

Пальчики, о которых шла речь, подогнулись от предвкушения. На мгновение я задалась вопросом, должна ли я навязать ему лекцию, но мой взгляд упал на настенные часы. Уже прошло шестнадцать часов и пятнадцать минут нашего эмбарго.

Его указательный палец лёг мне под подбородок.

— Никаких часов сегодня, — прошептал он и обнял меня за талию, склонив своё неземной красоты лицо к моему лицу.

Поцелуй был нежным и спокойным. Его язык очертил мои губы раз, два, три раза, четыре. Он не спешил. Мои губы приоткрылись, и только тогда его язык проник внутрь. Его руки стиснули мою талию сильнее. Неожиданно медленного темпа мне стало недостаточно. Я ухватила его нижнюю губу зубами и прикусила её так, как мне этого хотелось с момента, как я завелась в комнате, отведённой для написания картины. Он застонал и зажал в кулак мои волосы, отведя мою голову назад.

Он опустил свои губы к основанию моего горла.

— Эта первая часть твоего тела, которую я увидел на твоей картине, — прошептал он. — Мне ничего так не хотелось, как поцеловать её.

Его губы порхали по моей коже. Я была в огне. Тёплая пульсация между моих ног вызывала дрожь до тех пор, пока не затрепетала остальная часть меня вдоль и поперек.

Он отпрянул назад и взял меня за руку.

— Давай закончим эту экскурсию.

Он подошёл к настенным часам и выключил их. Затем он отключил микроволновку, духовой шкаф и звуковую систему. Он выключил все часы. Мы прошли по всем комнатам, и где бы он ни увидел часы, он выключал их и дарил мне поцелуй. Властный поцелуй, нежный поцелуй, долгий, мимолётный, с легкими покусываниями, смакующий поцелуй, воздушный поцелуй, вплоть до того, пока единственным, что удерживало меня от падения на деревянный пол, не оказалась его первобытная хватка вокруг моей талии.

В конце концов, мы вошли в его библиотеку. Она могла соперничать с коллекцией редких изданий Рида. Ряды полок из красного дерева от пола до потолка тянулись вдоль стен, на них хранились сотни, возможно тысячи, книг. Шахматная доска ручной работы была установлена в углу. Если бы мы не сгорали от нетерпения, и мои часы не вели бы свой отсчёт, я бы просидела здесь всю ночь напролёт. Он улыбнулся, заметив благоговение, которое, должно быть, было написано на моём лице.