Триггеры

Муленберг спустился на средний ярус и прошёл в конференц-зал, расположенный в центре фюзеляжа, с коридорами по обеим сторонам. Стены помещения покрывали мониторы, показывающие карты Пакистана и окружающих его стран, а также позиции авианосцев, полётную телеметрию бомбардировщиков B-52, спутниковые изображения некоторых городов, а также таблицы и схемы, описывающие состояние развёртывания. Оперативный штаб Муленберга уже был на борту; его члены сидели в крутящихся креслах за длинным столом. Он занял своё место, пристегнулся и показал одному из членов команды оба больших пальца, давая добро на взлёт.

Гигантский самолёт покатился по взлётной полосе.

Эрик Редекоп и Джен Фалькони вернулись в его роскошную квартиру и смотрели по телевизору выступление президента. Они оба были потрясены, увидев, что Джеррисон встал; после операции того типа, что ему сделали, он должен был ещё долго оставаться в постели. Когда Джеррисон в первый раз начал заикаться, Эрик заявил «Вот видишь!», словно это доказывало что-то, что он утверждал ранее. Но в следующий момент Эрик сам почувствовал головокружение, когда его разум затопил поток невероятно ярких воспоминаний из жизни Джен, а также его собственной.

Они сидели на белом диване, Джен — положив голову ему на плечо; Эрик лишь через некоторое время заметил, что она расслабилась и навалилась на него. Но несмотря на физическую слабость он ощутил нечто доселе незнакомое: восторженное чувство того, что он больше, чем есть на самом деле. На мгновение он подумал было, что это одно из воспоминаний Джен о приёме наркотиков, но нет — это было вообще не воспоминание. Скорее, это было то, что он чувствовал — они чувствовали — прямо сейчас.

— Оно расширяется, — тихим голосом произнесла Джен. — Мы расширяемся.

— Но почему? — удалось спросить Эрику. — Почему теперь так быстро, так легко?

— Почему большой валун катится под гору быстрее, чем маленький камешек? — ответила Джен, и он знал, что она имеет в виду: так много людей тем в этом участвовали, и многие присоединялись каждую секунду. Давление, сила, мощь увеличивались экспоненциально.

Эрик откинулся на спинку дивана — или, подумал он, возможно, его просто отбросило на неё стремительным ускорением.

Сет Джеррисон полагал, что директор Секретной Службы потеряет работу: в конце концов, его ведомство с очевидностью не смогло защитить президента, и вдобавок два его агента оказались замешанными в покушение на жизнь Сета.

Сет велел изолировать Леона Хексли в одном из кэмп-дэвидских коттеджей. Все они имели названия деревьев, и Сету доставило удовольствие заключить Хексли в тот, что назвался «Тсуга»[41]. Они послали за Хексли одного из морпехов, который был среди слушателей в пресс-центре, и…

И вот он здесь. Хексли вошёл в лазарет, но моментально застыл на месте; сопровождавший его морпех тоже остановился.

— Агент Доусон! — воскликнул Хексли. Сет был уверен, что Хексли, как любой хороший сотрудник Секретной службы, мгновенно оценил обстановку, включающую в себя сидящую в кресле-каталке Сьюзан Доусон с пистолетом, направленным в грудь вице-президенту. — Что за хрень здесь происходит?

Сет заговорил прежде чем Сьюзан успела ответить.

— Эй, вы, — сказал он, глядя на белобрысого стриженого морпеха. — Как ваше имя?

— Коллинз, сэр.

— Коллинз, арестуйте директора Хексли. У агента Доусон есть наручники. Возьмите их у неё и наденьте на него.

Молодой морпех немедленно вытащил оружие. Сьюзан, по-прежнему в кресле-каталке, отдала ему наручники, и он тут же защёлкнул их на запястьях Хексли, сковав их ему за спиной.

— Что за хрень здесь творится? — снова спросил Хексли. Ему было сорок семь, и у него были волосы как у Рида Ричардса: каштановые, и лишь на висках серебристо-белые. Он был одет, как всегда, в синий костюм с консервативным галстуком, на нём были очки в роговой оправе и модные швейцарские часы.

Сет не знал, как лучше осуществить то, что он хотел сделать. Он мог просто взять Хексли за руку — пусть даже руки у него сейчас и скованы. Но хотя, будучи политиком, он пожимал руки огромному множеству людей, которые ему не нравились, касаться человека, который, предположительно, организовал покушение на его жизнь, ему очень не хотелось.

Или, подумал он, можно бы было заехать гаду в челюсть. Но он сомневался, что в нынешнем состоянии сумеет это сделать.

Но пока он глядел на Леона Хексли — о Боже, да! — у него в голове начали всплывать его воспоминания; связи, по-видимому, теперь формировались и без физического контакта.

Воспоминания разворачивались, раскрывая тайны. Хексли был в Афганистане вместе с Гордо Данбери и Дирком Дженксом. Все трое были там обращены, привлечённые реальными богатствами в этой жизни и обещаниями много бо́льших в следующей.

Леон Хексли был старше остальных, и ещё до начала войны в Афганистане работал в ЦРУ; ему было нетрудно по возвращении в Штаты занять высокое положение в Секретной Службе и со временем стать её директором, повышая и назначая Данбери и Дженкса туда, куда ему было нужно.