Трикстер, Гермес, Джокер

Контактным телефоном Эннели стал номер круглосуточного кафе на Грант-авеню, поварам которого она платила двадцать долларов в месяц за услугу. Однажды вечером она сидела там с Джефи Райдером, молодым и довольно симпатичным поэтом, макала пончики в джем и обсуждала чайную церемонию. Из кухни высунулась Луи и позвала ее к телефону.

— Алло.

— Миссис Этелред? — голос Улыбчивого Джека. Обращение было частью пароля.

— Да, это миссис Этелред. И Дэниел.

— Где мы с вами покупали пеленки?

— В Линкольне.

— Я сильно опоздал с возвращением?

— На тридцать два месяца.

— Для меня это не так уж много. Но надеюсь, что ты сможешь попасть домой гораздо быстрее. Бегом, прыжками. В пруду плавает уточка. Извини, что так напрягаю в первый раз, но кое-где дела пошли ни к черту, и нам надо брать ноги в руки. Приятель ждет тебя на месте, а может быть, ушел.

У Эннели тогда уже был автомобиль, «форд» пятидесятой модели, требовавший прорву масла. Срочно забрав Дэниела, она помчалась домой, последние две мили трясясь и подпрыгивая на колдобинах. В доме было темно.

— Ну-ка, стой где стоишь, опусти руки, — женский голос был мягкий, но в нем звучала уверенная властность человека с оружием.

Эннели с Дэниелом остановились.

— Кто у нас тут? — спросил голос. Эннели различила в темноте фигуру, прижавшуюся спиной к дальней стене. Они действительно были на прицеле — женщина держала что-то вроде ружья с коротким стволом.

— Эннели Пирс, и мой сын, Дэниел.

Мальчик прижался сзади к ее ноге.

— Отлично, подруга, — голос стал низким, удовлетворенным. — Не хотелось пугать тебя до полусмерти, но денек у меня был еще тот, и вечер не лучше, а на вашем месте вполне могли оказаться грабители или полиция. Зажги лампу, посмотрим друг на друга.

Эннели зажгла две лампы на камине. Когда язычки пламени осветили комнату, женщина опустила обрез.

— Я Долли Варден.

В свете керосиновых ламп лицо ее было очень бледным, ни кровинки, но твердый взгляд синих глаз, низкий голос и плотное, крепко сбитое тело не оставляли впечатление хрупкости и слабости. На ней были джинсы, серая рубашка и грязные теннисные туфли.

— Меня предупредили, что ты можешь здесь быть, Долли, но я все равно никак не приду в себя.

— Неудивительно, — пробурчала Долли и посмотрела на мальчика, жавшегося к ноге Эннели. — Тебя зовут Дэниел, да?

Он быстро кивнул.

— И тебя я тоже напугала?

Дэниел снова кивнул, на этот раз еще быстрее. Долли Варден села перед ним на корточки и улыбнулась.

— Когда вы сюда подъехали, я так перетрусила, что готова была выпрыгнуть из собственной шкуры и вылететь в дымоход.

Дэниел уткнулся в ногу Эннели, она наклонилась и взяла его на руки. Долли встала.

— Ну ладно. Первый испуг, надеюсь, прошел, приготовьтесь теперь ко второму, — она повернулась спиной. Подол рубашки слева обильно пропитался кровью. — Как у тебя с оказанием первой помощи, а, детка? — спросила Долли через плечо.

— Н-не очень, — от увиденного Эннели слегка вздрогнула. Дэниел это почувствовал и развернулся у нее на руках.

— Там кровь! — воскликнул он, будто объясняя это матери.

— Ладно, хватит глаза таращить, вы, оба! Вскипятите воду, порвите какую-нибудь простыню. Вряд ли там что-то серьезное, хотя я толком не видела — сукин сын попал прямо в задницу. Черт, этой заднице и так выше крыши досталось. Мужики, мотоциклы, пинки без счета, а теперь еще и заряд дроби. Долбаные охранники стреляют отнюдь не каменной солью, как фермеры, когда я девчонкой лазила по тыквенным делянкам.

Поставив Дэниела на пол, Эннели пошла разжигать печь. Долли повернулась спиной к мальчику и стянула рубаху через голову. Дэниел внимательно смотрел на нее. Спина и бедра Долли были густо покрыты татуировками, трусы разорваны и в крови.

— У мамы тоже есть, — сказал он.

— Что есть?

— Тату. Только маленькая.

— И не очень хорошая, — добавила Эннели от печи. — Я ее сама наколола.

— Видно, несладко тебе пришлось, если сама взялась.

— Да, несладко.

— А рисунок какой? Цветок, зверь, имя любовника?

— Крест.

— Ни за что не подумала бы, — с легким разочарованием отозвалась гостья.

— Нет, это не имеет отношения к религии. Там искривленный крест. Меня пытались унизить.

— Меня тоже, детка, — сочувственно кивнула Долли. — А теперь еще и в задницу всадили дробь. Как там вода, поспевает?

— Скоро закипит.

— Тебе очень больно? — спросил Дэниел.

Долли повернула к нему голову, тяжелые груди качнулись.

— Болит, но не сильно. Такая, знаешь, ноющая боль.

— Я один раз попал по ноге топором. Не острым концом, другим. Было ужасно больно.

— Да уж, я представляю.

— И я так плакал…

— Я бы тоже плакала.

— Но сейчас же не плачешь.

— Подожди, заплачу через пару минут.

— Правильно, — важно кивнул Дэниел. — Ты плачь, так быстрее пройдет.

Когда вода вскипела, Долли, морщась, стянула трусы и легла на постель. Поперек левой ягодицы шла узкая красная борозда с неровными краями.

— На вид вовсе не так уж плохо, — сказала Эннели, осмотрев рану. — Но тату, похоже, пропала.

— Моя вишенка! — простонала Долли.

— Вишенка! — хихикнула Эннели.

— Она у меня самая первая, самая любимая. Такая, знаешь, перчинка, она мне всегда прибавляла задору…