Трикстер. Исследование мифов североамериканских индейцев

Эти мифологические черты распространяются даже на высшие области человеческого духовного развития. Если мы рассмотрим, к примеру, демонические черты, присущие Яхве в Ветхом Завете, мы найдем в них немало того, что напомнило бы нам о непредсказуемом поведении Трикстера, об устраиваемых им бессмысленных оргиях разрушения и причиняемом самому себе страдании — вместе с его поспенным превращением в спасителя и одновременным очеловечиванием. Именно это преобразование бессмысленного в осмысленное открывает нам компенсаторное отношение, в котором фигура Трикстера находится по отношению к фигуре святого: именно оно было причиной существовавших в раннем средневековье странных церковных обычаев, основанных на воспоминаниях об античных сатурналиях. В основном они отмечались сразу за Рождеством Христовым — то есть в новогодние дни — пением и танцами. Этими танцами были поначалу безобидные tripudia (пляски) священников, младшего духовенства, детей и младших дьяконов, проводились они в церкви. Выбирался episcopus puerorum (детский епископ), его облачали в епископскую мантию. Под радостные возгласы собравшихся он наносил визит архиепископу в его дворце и раздавал из окна епископские благословения толпе. То же происходило во время tripudium hypodiaconorum (пляски младших дьяконов) и во время танцев, посвященных другим санам. К концу двенадцатого столетия танец младших дьяконов уже выродился в festum stultorum (праздник дураков). Хроника за 1198 год говорит, что на празднике Обрезания в соборе Парижской богоматери было совершено «такое множество непристойностей и позорных дел», что святое место было осквернено «не только бесстыдными шутками, но даже и пролитием крови». Напрасно папа Иннокентий III яростно выступает против этих «безумных насмешек над клиром» и «бесстыдного неистовства их представлений». Почти три столетия спустя (12 марта 1444 года) письмо парижского Теологического факультета всем французским епископам по-прежнему посылало проклятья этим празднествам, на которых «даже священники и клирики выбирали архиепископа, или епископа, или папу и называли его папой дураков (fatuorum papum)». «Посреди божественной службы люди в гротескных масках, в обличим жен, львов и фигляров исполняли свои пляски, распевали хором непристойные песни, ели жирную пищу на алтаре, рядом со священником, служащим мессу, играли в кости, жгли вместо благовоний в кадильницах смердящую башмачную кожу, скакали и носились по всей церкви»[219].

Неудивительно, что эти настоящие шабаши ведьм пользовались огромной популярностью, и церкви понадобилось значительное время и усилия, чтобы избавиться от этого языческого наследия[220].

В некоторых местах, по-видимому, даже священники участвовали в «libertas dece mbrica»,как назывался праздник дураков, несмотря на то (а может быть, благодаря тому), что именно более древний слой сознания мог в этом случае позволить себе все что угодно вместе с подобной языческой дикостью, необузданностью и безответственностью[221]. Эти церемонии, открывающие нам дух Трикстера в его изначальной форме, видимо, вымерли к началу шестнадцатого столетия. В любом случае, в период с 1581 по 1585 год церковью были выпущены различные постановления, которые запрещали не только festum puerorum, но и выборы

episcopus puerorum.

Наконец, мы должны упомянуть в связи с этим о festum asinarium, который, насколько мне известно, праздновался в основном во Франции. Хотя он считался сравнительно безобидным празднеством в память о бегстве Марии в Египет, отмечали его довольно необычно, что давало повод считать его чем-то кощунственным. В Бовэ ослиная процессия входила прямо в церковь[222]. В конце каждой части мессы (Входная, Господи, помилуй, Слава в Вышних Богу и т.д.), которая следовала за этим, вся паства ревела по-ослиному, т.е. все вместе кричали «И-a» («hac modulatione hinham concludebantur»). В кодексе, датируемом приблизительно одиннадцатым столетием, говорится: «В конце мессы, вместо слов “Ite missa est", священнику нужно было три раза прокричать по-ослиному (ter hinhamabit), а вместо слов “Deo gratias” пастве нужно было трижды ответить “И-a” (hinham)».

Дю Канж цитирует гимн, который пели на этом празднестве:

Orientis partibusAdventavit asinusPulcher et fortissimusSarcinis aptissimus.

Каждый куплет сопровождался припевом по-французски:

Hez, Sire Asnes, car chantezBelle bouche rechignezVous aurez due foin assezet de I'auoine a plantez.

В гимне было девять куплетов, последний же был такой:

Amen, dicas, Asine (hie genuflectebatur)Jam satur de gramineAmen, amen, iteraAspernare vetera[223] .