Триллер

Мэгги задалась вопросом: где это стервец получал образование? Ни в одной известной ей академии не могли научить такой самодовольной, высокомерной ухмылке. Наверное, он от кого-то услышал, что подобное поведение дает преимущество и обезоруживает возможных оппонентов. Оно и верно — тяжело спорить с человеком, который уже принял для себя решение и намерен унижать вас, коль вы с ним не согласны. Такое поведение более подобает умудренным опытом служителям закона, людям, которые могут позволить себе самоуверенность, поскольку, сами того не желая, прекрасно изучили человеческую природу; людям, которые круты не только перед трепещущими жертвами, но и в серьезной переделке. Этот же чванливый юнец, по убеждению Мэгги, вел себя недостойно.

Подойдя ближе и прочитав имя на полицейском жетоне, она выработала для себя линию поведения. Три полоски на погоне означали, что парень не дослужился даже до первого сержанта.[87]

— Тормозной след даст довольно четкую информацию, сержант Блейк, — заметила Мэгги.

Полицейский одарил ее колким взглядом, но уже без ухмылки. В этом, в частности, и заключалась ее тактика. Очень важно, во-первых, знать имя, во-вторых, обращаться по званию. Большинство простых людей не разбираются в знаках отличия, им все едино: что сержант, что офицер, что простой патрульный.

— Конечно, конечно. Вполне возможно, — кивнул полицейский. — Но сначала я бы хотел взглянуть на ваши права. Вас обоих.

Он протянул руку.

Видя, как сержант Блейк изо всех сил пытается вновь овладеть ситуацией и вернуть себе преимущество, Мэгги еле сдержала улыбку. Что ж, пускай. Права у нее уже давно были наготове, и она отдала их полицейскому. Водитель пикапа сунул руку в карман рубашки, затем повернулся и похлопал себя по задним карманам брюк. В этот самый момент из его машины раздался странный звук, что-то среднее между сдавленным криком и завыванием: «Гарольд? Гарольд?»

Все повернули головы в направлении пикапа, но ничего особенного не случилось, только продолжала покачиваться торчащая из машины бледная нога. Мэгги, ее мать и сержант Блейк перевели глаза на Гарольда, который начал багроветь от шеи, потом краска залила лицо, а под конец запылали и уши, да так, что Мэгги испугалась: а не горят ли они на самом деле. Однако как он в ресторанчике не обращал внимания на старуху, так и сейчас сделал вид, будто ничего не услышал. Он вытащил наконец огромный раздутый кожаный бумажник и стал в нем рыться.

Мэгги не особенно-то следила за Кэтлин и пропустила момент, когда та отошла в сторону. Сержант Блейк, забрав права, устремился к патрульной машине, а Гарольд тем временем направился на проезжую часть посмотреть, что там с тормозными следами. Потом еще раз внимательно изучил причиненные его машине повреждения, печально покачал головой и поцокал языком — точно такие же звуки совсем недавно издавала Кэтлин, чем едва не вывела дочь из себя.

Наблюдая за Гарольдом, Мэгги собиралась с духом — она хотела сказать, что ему вообще-то повезло. Повреждения у пикапа были ерундой по сравнению с оторванным бампером и смятым боком со стороны водительского сиденья у «тойоты». Из зияющей в капоте дыры кинжалами торчали острые куски металла. И он еще чем-то недоволен! Да ни за что в жизни она не возьмет вину на себя! За этими рассуждениями она не сразу заметила, что ее мать стоит у открытой пассажирской дверцы пикапа, положив руки на бедра, наклонив голову и кивая, — видимо, Кэтлин старалась лучше понять слова старухи. В этот момент мать обернулась, поймала взгляд дочери и помахала рукой, подзывая к себе.

Первое, что пришло в голову Мэгги: бедняжка ранена, а Гарольд даже не удосужился поинтересоваться, что с ней случилось. Ах, почему же она не подумала об этом раньше? Мэгги бегом бросилась к пикапу, оглянувшись на ходу на мужчин. Ни один ни другой не обратили на нее никакого внимания.

Женщины о чем-то шептались. К счастью, опасения Мэгги не подтвердились: насколько она могла видеть, мать Гарольда в аварии не пострадала. Правда, на руках у пожилой женщины она заметила несколько старых синяков, которые уже приобрели зеленовато-желтый оттенок. Скрюченные артритом пальцы непроизвольно отбивали дробь по сиденью. Сжавшись в кресле огромного пикапа, она казалась еще более крохотной и хрупкой, чем в ресторанчике.

— Иногда он пугает меня, — обратилась женщина к Кэтлин, хотя глаза ее были устремлены на Мэгги.

— Плохо дело, — отозвалась Кэтлин и, будто только сейчас обнаружив присутствие дочери, пояснила: — Рита пожаловалась, что иногда он бьет ее.

Кэтлин показала на синяки, и старушка, словно желая скрыть доказательства, сложила руки на груди.

— Это он виноват в том, что произошло, — промолвила Рита. — Он врезался прямо в вашу машину. Но вы же понимаете, я не могу даже заикнуться об этом.

Старушка потерла плечи под хлопковой блузкой, словно они тоже болели и были покрыты синяками.