Трилогия Иводзимы

Скормив источник миазмов утилизатору, Игги так же решительно взялся за видео-модуль, который давно следовало собрать, но тут затрещал зумер ручной консоли.

– Ты там спишь что ли, напарник?

Игги в панике сосчитал смены, не перепутал ли он выходные. Вроде нет.

– Я уже проснулся, – ответил он после паузы. – Мэри, это ты?

– Да, камера на консоли сдохла. У кого ты заказываешь такое мощное белье?

Игги вспомнил, что все еще в трусах.

– Покупаю их в оптовом, – чувствуя себя полнейшим идиотом, ответил Игги. Он всегда нес какую-то чушь, когда говорил с Мэри.

– Какие планы на сегодня?

– Да так… Хотел собрать видеомодуль.

– Забей, напарник. Ровно в четыре хочу видеть твою задницу у себя. Мама забрала дочку на выходные, можем выпить не экономя.

– Ладно, – сказал Игги, – я приду.

Консоль погасла. Игги перевел взгляд на разобранный видео-модуль, потом опустил глаза и заметил под столом давешний цилиндр. Опять его потеряли, что за судьба? Игги поднял запчасть Дезертира, потер о простынь и поднес к глазам.

Красноватый металлический цилиндр длинною чуть больше мизинца Игги. Круглые бока совершенно гладкие, а на одном из торцов выдавленная надпись «AB Ivadzima, p#99665» и знак, вроде как круг в прямоугольнике. Что такое «AB» Игги догадался сразу – «Army Base». Со знаком тоже все более-менее понятно: под флагом восходящего солнца воевали многие подразделения войсковой группировки «ВОСТОК» армии Сайгона. Эта группировка состояла из людей, которые не считали себя коммунистами, но часть идей Сайгона поддерживали и встали на их сторону. Дед одноклассника Игги, к примеру, значился некоторое время в батальоне «КИКУДЖИРО» и носил шевроны с бело-красным знаком. Повоевать ему так, впрочем, и не пришлось. Дезертиры сделали свое дело.

Игги снова поднес цилиндр к глазам. Наверно, p# значит личный номер, но количество цифр уж больно маленькое. Время, проведенное на Свалке не прошло даром, и хотя Игги ничем таким не интересовался, кое-какая информация пробралась в его голову непрошенной. Например, он знал, что обычно персональный номер Дезертира состоял из трех тысяч символов, скрытых в полосках штрих-кода. А тут – каких-то шесть цифр. Если кому-то прилет в голову взломать личный номер и получить всю информацию о носителе, то самая простая софтина по подбору кода вскроет его в две секунды. Игги прикинул, кто на их рынке занимается военным барахлом и решил расспросить их во время следующей смены. Ненавязчиво.

Игги вздохнул и поставил цилиндр на стол, чуть в стороне от распотрошенного видео-модуля. Эта штука могла быть чем угодно: банальным индуктором, каким-нибудь хитрым патроном или хранилищем информации. Игги уже не знал, стоило ли прихватывать его с собой. Тут тонкостей куча, потому что военного барахла вокруг полно. Да они по нему буквально ходят, учитывая, что Иводзима была когда-то военной базой. Но барахло барахлу рознь. А что если эта штука способна разнести всю планету? Или в ней сидит опасный вирус? За хранение такой штуки грозит как минимум выселение.

Ладно, время покажет. Игги поискал глазами, куда бы спрятать цилиндр, потом решил, что лучше, чем куча разбросанного механического хлама на столе, тайника не найти. Потому что за четыре года Игги даже толком не обставил квартиру. Да и когда? Кровать, стол и два раскладных стула. Даже холодильника нет.

12

Тако

Тако вел дела Брабека с тех пор, как он перебрался на Иводзиму. Что-то он такое чувствовал в его скульптурах, понимаешь? Что-то такое, что словами не расскажешь. А по своему опыту Тако знал, что невыразимое словами хорошо продается. Так и вышло. Город и частные коллекционеры исправно покупали скульптуры Брабека. Все нормально, так? Ну, вот как тебе сказать… Все было бы нормально, если бы Брабек не был долбанным наркоманом, все глубже опускающимся на дно наноамфетаминовой преисподней. А это уже грозило убытками, сечешь? Мелкие механизмы, каждый размером с малекулу, разносили по телу Брабека дурь. И с каждым днем они забираются все дальше, и однажды найдут место, с которого уже не удастся разглядеть наш с тобой мир, вот так.

В этот раз было так: скульптор лежал на кафельном полу ванной. Абсолютно голый и абсолютно лысый. Он сбрил себе даже брови, и все это: шевелюра, волосы из паха, из подмышек, с груди и спины, – усеивало кафельный пол ванной.

Тако присел на корточки и спросил, качая головой:

– Ну и на хрена?

– Я скоро умру, Тако, – не открывая глаз, ответил Брабек. – Но сначала я вплавлю свои волосы в пластик и сделаю из него самую лучшую скульптуру. А ты ее продашь. Мои волосы, понимаешь друг? Я помру, а они будут жить. Они увидят будущее.

– Будущее? А на хрена тебе будущее, если ты к тому времени откинешься от этого дерьма? Сколько ты принял сегодня, а?

– Достаточно, чтобы увидеть новую вещь. Она будет лучшей Тако. Она будет памятью.

– О ком? О проклятом наркомане?

– Нет, не так. Ни о ком. Просто памятью, понимаешь Тако? В самом чистом виде.

Тако вспомнил тяжесть ладони Чилаго на своем плече, вспомнил маленькие, глубоко посаженные глаза. И сказал: