Тринадцать

Я понял, что у меня есть всего несколько минут, поэтому действовал быстро и сноровисто. Едва зайдя в свой номер и закрыв дверь на ключ, я бросился к тайнику, откуда извлек намотку каната со специальным металлическим наконечником с одной стороны и узлом с другой. Наконечник я вставил в специально изготовленное гнездо в розетке стены (эта розетка с захлопывающимся козырьком только с виду была пластмассовой, в действительности же она была изготовлена из специального сплава, который выдерживал вес до двухсот килограммов). После характерного щелчка, означавшего, что могу действовать, я выбросил другой конец каната из окна и по нему спустился вниз. Хоть это и было рискованно, но оружия я с собой не брал, надеясь, что как всегда без проблем разберусь с женским полом. Так и вышло.

Войдя на кухню и взяв красную карту, я прокрался к двери Казанцевой. Она была не заперта. Впрочем, ключ от своего номера, который подходил ко всем помещениям особняка, был при мне. Заходя в номер Ольги, я слышал, как она на лестнице переговаривалась с Коробченко. Я молился, чтобы этот качок оказался верным своей Екатерине, а не навестил бы, чего доброго, более молодую Ольгу. Но все обошлось. Казанцева, ничего не подозревая, зашла в номер, и в этот момент я напал на нее сзади, ударил кулаком по голове. Однако сознания она не потеряла. Боясь, что она завопит, я заткнул ей рот, повалил на кровать, сел на нее сверху и стал душить. Увидев, что девушка мертва, сунул в ее леденеющую ладонь карту. Я клял себя за оплошность, которая лишила меня моего законного права последней брачной ночи с жертвой. Но главное было не допустить срыва операции. Обратно в свой номер я вернулся тем же путем, то есть взобрался по канату.

Утром, после того, как труп Казанцевой был обнаружен и все стали обследовать пустующие помещения особняка, я отвел Коробченко в сторону и предложил ему отправиться вплавь до Гавдоса. Я сказал, что ему доверяю, а вот преступник такого поворота дел вряд ли ожидает. Он согласился, но я предупредил, чтобы он не делал этого сразу, так как можно попасть под подозрение. Он спросил, почему я ему доверяю, на что я рассмеялся и ответил, что если бы убийцей был он, то ни за что не согласился бы плыть с острова. Парень был явно тугодум и такой ответ его более чем устроил.

После того, как Максим уплыл, я и Изместьев, обеспечивая друг другу алиби, оставили остальных купаться, а сами вернулись в особняк. Расчленять тела — это не мое, поэтому голову от трупа Казанцевой отделял Изместьев. Пока он прятал эту голову в номере Андриевской, я подлил в так любимый ею лимонад лошадиную дозу адреналина, после чего поднялся в свой номер и связался по мобильному телефону с тем же бандитом, который инструктировал меня до приезда остальных. Он и его люди отвечали за блокаду острова. Я передал, что к ним плывет лысый качок и чтобы были осторожны. Я посоветовал им дать качку по голове веслом и затащить тело в катер, не забыв надеть трупу на шею выкрашенного в черный цвет пластикового дельфина, который находился у них для того, чтобы точно исполнить мой стишок, ха-ха-ха! Тем временем, Изместьев подбросил нож, которым обезглавил труп Казанцевой, и моток капроновой веревки в номер Бобкова.

Тут перед нами встала новая проблема. Мне и Изместьеву любой ценой нужно было продержать остальных в столовой, чтобы наши союзники смогли спокойно оттранспортировать труп Коробченко к нам на остров. Именно поэтому Изместьев на правах старшего, предложил всем находиться в столовой, на виду друг у друга. До того, как за нами приедут с Большой земли.

Это было рискованно, ведь в любой момент кто-то из будущих жертв мог выйти и увидеть бандитский катер. Но все обошлось. К тому же, бандиты оказались не дураками, а подходили к острове и отходили от него на веслах.

Дальше все было разыграно как по нотам. В номерах оставшихся в живых обитателей острова, в том числе и наших с Изместьевым, был произведен обыск, в ходе которого нож и капроновая веревка были обнаружены у Бобкова. Его связали по рукам и ногам, оставив лежать на своей кровати, приставив к его номеру в качестве часового трусливого толстяка Семенченко. Предварительно, за обедом, Изместьев подмешал ему в чай слабительное, которое начинало действовать не сразу, а через какое-то время, за которое все успели разойтись по своим номерам.

На этот раз действовал Изместьев, который просто запер ушедшего с поста по нужде Семенченко в его номере, а сам задушил связанного Бобкова, после чего вернулся к себе.