Тринадцать подвигов Шишкина

А уж оно – широко и привольно раскинулось по огромной долине. От полноводной реки, правда, далековато, зато уже упомянутое обширное озеро – прямо за околицей. А за ним – тайга. Так и начинается, без каких-либо предисловий. Высоченные сосны заслонили дорогу на юг – это там, в трёх десятках километров от Чмарово, река. Но уже не по долине катит, а разрезает скалы. Ну а дальше уже натуральные сопки, сопки, сопки – в сосняке и кедраче, с непроходимой чащобой багуловых и прочих кустарниковых зарослей.

Потом, через четыре сотни километров, за хребтом-становиком, тайга уйдёт к западу, уступая место степи. Но там уже граница, дальше – Поднебесная со своею Великой стеною и прочими атрибутами.

Однако вернёмся на центральную трассу у Чмарово.

Слева, чуть отступив от шоссе и отворота в село, стоит уже упомянутый в нашем повествовании двухэтажный блочный дом на шестнадцать квартир, к которому примыкает отгороженный забором из бетонных плит мини-городок военных строителей: казарма на роту, стандартная передвижная котельная на мазуте, отапливающая и казарму и шестнадцатиквартирник, гараж-ангар с обширным навесом для автотехники, складские помещения. Рядом вознеслась водонапорная башня, больше напоминающая крепостной бастион, – десятиметровая, кирпичная, оштукатуренная, под островерхой крышей, где обустроилась туча голубей, кормящихся в основном с солдатского пищеблока. Котельная – это всеобщее благо: и военных строителей, и колхоза.

А справа, за пустырем, в некоем подобии парка из разросшихся тополей и кустов акации, отделённых от пустыря бело-голубым штакетником, монументально смотрится колхозная гордость – Дом культуры. Два высоких этажа, четыре квадратные колонны на входе, массивные, с помпезной резьбой по дереву двустворчатые двери. По бокам прилегающей к ДК просторной заасфальтированной площади – пара уличных фонарей: бетонные «карандаши» с загнутыми книзу «ложками» светильников – в областном центре точно такими оборудованы все центральные улицы. Только в городе на «карандаши» ещё троллейбусные провода понавешены, ну и, понятно, сами «рогатые» по улицам бегают. А здесь рогатые без кавычек – к фонарным столбам подходят, трутся боками. Но это – крайне редко, характерной картиной местного сельского пейзажа не назовёшь. Стадо с выпаса другой дорогой ходит, поэтому лишь наиболее блудячая единица КРС может тут оказаться, случайно, да и то ненадолго: ещё и пару лепешек не уронит, а уже прилетит с хворостиной хозяйка, и – конец коровьему променаду подле центра колхозной культуры.

Отворот с шоссе до этой самой площади перед ДК, как и она, тоже покрыты асфальтом, заканчивающимся подле левого фонарного столба. Здесь дальнейший путь круто поворачивает направо и далее уже разбегается в глубь села – и влево, и прямо, и наискосок, через мостик, к самому центру – к сельсовету и правлению колхоза, к сельскому магазину, который по-прежнему обзывают сельпом, хотя сельское потребительское кооперативное общество уже давно приказало долго жить.

В общем – круто вправо от фонаря и прямо – и вскоре подкатишь к школьному хоздвору, где и требовалось разгрузить лингафонное оборудование.

Но Потапыч-второй и учитель Шишкин до школы не доехали.

– Это чо жа такое? Ты гляди, Сергеич! – Потапыч сбавил скорость до черепашьей. Грузовик буквально подполз к площади перед ДК.

Глазам предстала удручающая картина.

Апельсиновый «москвич» прочно впечатался в бетонный столб, почти наполовину обняв его передним бампером и радиаторной облицовкой. Под вздыбленную и измятую, словно лист бумаги, крышку капота устремил печальный взор зоотехник Кобылин. Неподвижный, как столб, его плечом подпертый. Дверцы будки-«шиньона» распахнуты настежь, демонстрируя пустоту.

Потапыч и Шишкин выскочили из кабины самосвала.

– Михалыч! Ты как? – заорал Потапыч-второй. – Ни хрена поцеловались!

Зоотехник угрюмо взглянул на подбежавших и снова устремил глаза в моторные внутренности «москвича».

– Эх-ма… А такая красота была… – Потапыч сокрушённо обошёл легковушку. – Да как же тебя угораздило? В поворот не вписался?

Кобылин продолжал угрюмо молчать.

– А Васька чего? – тревожно спросил Потапыч.

Кобылин достал из кармана мятую пачку «Примы», выудил из неё сигарету, чиркнул спичкой.

– А чего Васька? Васька – ничего… Тут, паря, ситуация похлеще… – ещё более помрачнев, изрёк, наконец, зоотехник.

– Ну?!

– Чо «ну»? Сам, што ли, не видишь… Кабанчик-то выскочил и – как дунул! – Кобылин повернул голову в сторону ближайшего проулка и безнадежно махнул рукой.

Потапыч-второй, тоже уже раскочегаривший папироску, перекинул её из одного угла рта в другой и, приседая в смехе, хлопнул себя руками по бедрам.

– Но вы дали! И последний целый аппарат кокнули, и кабанчика упустили! Хо-хо-хо!!