Тринадцатая гостья

– Выдумала. Надо же! А я поверила. Герман, дорогой, у меня голова кругом идет. Мне кажется, что это сон. Постой. Ты знаешь, она угостила меня кофе, и я уснула…

– Вот этого-то я и боялся больше всего! Понимаешь, пока она ждала прихода нотариуса и своего мужа, Эрвина, который на самом деле является профессиональным переводчиком и который был якобы нанят Соней для того, чтобы завещание Клементины перевели на русский язык. Так вот, пока она ждала их, шло время, и она боялась, что вы договоритесь до ссоры и ты уйдешь. И, чтобы как-то задержать тебя, она напоила тебя снотворным, я думаю.

– Да-да. Когда я проснулась, эти двое мужчин уже сидели рядом и ждали, когда я открою глаза. Выходит, мне зачитывали завещание Клементины, а Эрвин переводил мне все так, словно это был документ, позволяющий мне какое-то время жить в Германии?! То-то я чувствовала, что он несет какую-то чушь и путается в словах. Да он просто на ходу сочинял текст несуществующего документа!!!

Я глубоко вздохнула. Голова моя кружилась.

– Но какая же дурища эта Соня! Вернее, Рита! Так долго морочить мне голову какими-то куклами, разыгрывать меня. Зачем?! Неужели нельзя было придумать что-нибудь более действенное, чтобы заставить меня подписать эти документы?

– Знаешь, я тоже думал об этом. Оказывается, это было не так-то просто – придумать причину, которая могла бы заставить тебя оставаться какое-то время в доме да еще и подружиться с Соней. Ты попробуй придумать другой вариант как-нибудь на досуге!

Понятное дело, я была возбуждена, я засыпала Германа многочисленными вопросами, смеялась, шутила – нервно, глупо. Пока вдруг не услышала:

– Я пошутил. Слышишь, Наташа, я пошутил! И никакая ты не наследница.

Я уронила кусок яблочного штруделя в чашку с остывшим кофе:

– Как это?!

– Я – наследник. И это я сделал так, чтобы ты сюда приехала.

…Я смеялась до слез. Потом мы вышли из ресторана и долго гуляли по вечерним сырым улицам Мюнхена, держась за руки. Иногда из темноты появлялось чье-то бледное лицо, и мне казалось, что это Тони, или Соня, или даже Нуртен. А во всех собаках я видела своего Тайсона.

– Я должна позвонить. Герман, можно, я воспользуюсь твоим телефоном?

– Конечно. Родителям собираешься звонить?

– Нет. Сначала Нуртен, потом Нежмие. Ну и родителям, потом. Послушай, Герман. Я вспомнила. Вспомнила, где видела раньше Соню! Вернее, Риту. У Фимы дома стояла фотография в рамке, где они были сняты вдвоем. Теперь-то я понимаю, что это были они – брат с сестрой! Я же чувствовала, чувствовала, что где-то ее видела!

– А тебе совсем неинтересно, – мягко перебил меня Герман, – какое наследство тебе досталось от твоего мужа?

– Так ведь – дом, – пожала я плечами. – Дом Клементины. Просто не верится! Сказка какая-то…

– Дом и несколько миллионов евро. Кажется, пять, – сказал он, четко проговаривая каждое слово.

– Ско-о-олько?! – тяжелый болезненный сон продолжался.

Уже у него дома, за чаем, который мы пили в его кухне, Герман достал из кармана мятую газетную вырезку, разложил ее на столе.

– Вот, нашел случайно в вашем доме. Наступил, можно сказать, на нее. Все читаю, перечитываю, но ничего не понимаю! Какое отношение это могло иметь к твоей родственнице Рите?

«Мюнхенская полиция в среду поймала женщину, попытавшуюся ограбить шесть банков в течение менее трех часов. Как сообщает Associated Press, грабительницу выследили и арестовали в парикмахерской. В операции принимали участие сотни полицейских. Тридцатитрехлетней преступнице, имени которой полиция не раскрывает, удалось украсть четыре тысячи девятьсот семьдесят пять долларов из четырех банков, расположенных в центре южногерманского города. Однако в двух отделениях банков ей не посчастливилось, несмотря на то что женщина была вооружена пистолетом. По сведениям полиции, на ней был черный плащ и она была без маски…»

– Думаю, такое же, как и эта вырезка. – Я достала из кармана джинсов другой клочок газеты, который подобрала в садовом домике. – Вот, почитай. «Прокуратура Берлина выдала ордер на арест медсестры клиники «Шарите», подозреваемой в убийстве нескольких пациентов. Об этом в прямом эфире новостного телеканала № 24 сообщил официальный представитель берлинской прокуратуры Михаэль Грунвальд. Он рассказал, что, по данным предварительного расследования, медсестра отделения интенсивной терапии кардиологического блока убила как минимум двух тяжелобольных пациентов…» Думаю, она черпала силы в этих криминальных колонках. Я не удивлюсь, если после того, как ее посадят и у меня будет возможность осмотреть дом, я найду еще целую сотню подобных вырезок.

…Я вдруг встала, подошла к Герману и положила голову ему на грудь. Я плакала и не могла остановиться. Я вдруг представила себе жизнь этого чудака-физика, Фимы Фогеля (думаю, никто из нас и не знал его настоящего имени), его безграничную любовь ко мне и ту сомнительную радость по случаю его женитьбы на девушке, сделавшей это за деньги, которые ей понадобились, чтобы отремонтировать мотоцикл. Какая пошлость! И какая жалость, что я не вышла за него замуж по-человечески…