Тринадцатая сказка

Это была сказка о Золушке, но совсем не такая, какую я знала с детства. Лаконичная, злая и жесткая. Фразы мисс Винтер напоминали острые осколки стекла, сверкающие и опасные.

Представьте себе, – начиналась сказка, – юношу и девушку; кто-то из них богат, а кто-то беден. Чаще всего в таких историях бедной бывает девушка, и наша история не исключение. Бала в прекрасном дворце не потребовалось. Для этих двоих оказалось достаточно встречи в лесу, где случайно пересеклись их пути. Давным-давно жила-была добрая фея, но наша история относится ко временам не столь давним. Так что доброй феи в ней нет. Правда, при желании в ней можно отыскать тыкву, но это будет просто тыква и ничего более. Посему за отсутствием чудной кареты героиня приползает домой своим ходом, далеко за полночь, в окровавленной после акта насилия юбке. Наутро под дверью ее лачуги не объявится ливрейный лакей с хрустальной обувью для примерки. Она отлично это знает. Она не дура. При всем том она беременна.

Далее по ходу сказки Золушка рожает девочку, пытается растить ее в нищете и убожестве, а через несколько лет, вконец отчаявшись, оставляет ее на задворках дома, принадлежащего насильнику. Повествование обрывается внезапно.

На тропе в незнакомом саду голодная и замерзшая девочка внезапно понимает, что осталась одна. Позади нее калитка в стене, выходящая к лесу. Калитка приоткрыта. Может, ее мать все еще там? Перед ней сарай для садового инвентаря, который в детском сознании предстает маленьким домиком. Место, где можно укрыться. Вдруг там даже найдется еда?

Садовая калитка? Или маленький домик?

Калитка? Домик?

Она перед выбором…

Продолжение не следует.

Что это – одно из ранних воспоминаний мисс Винтер? Или просто игра воображения? Фантазия девочки-сироты, пытающейся заполнить пробел в той области своей памяти, где должна быть запечатлена ее мать?

Тринадцатая сказка. Финальная, знаменитая, незавершенная история.

Я читала ее и плакала.

Постепенно я обратилась мыслями от мисс Винтер к самой себе. У меня-то, по крайней мере, есть мать, пусть и не идеальная. Может, еще не поздно что-то изменить в нас самих? Впрочем, это уже другая история.

Я убрала конверт в сумку, поднялась и старательно отряхнула с брюк снег и труху, прежде чем направиться к дороге.

Я была приглашена для написания истории жизни мисс Винтер, и я это сделала. Ничего иного, по условиям договора, от меня не требовалось. Один экземпляр этой рукописи был вручен мистеру Ломаксу, чтобы тот поместил его в банковский сейф и выплатил мне очень солидную сумму, предусмотренную контрактом. При передаче конверта он даже не попросил его вскрыть, дабы удостовериться, что внутри действительно текст, а не чистые листы бумаги.

– Она вам доверяла, – сказал он.

Она действительно мне доверяла. Ее воля, отраженная в договоре, который я никогда не читала и не подписывала, была предельно ясна. Она хотела рассказать мне историю до того, как умрет; она хотела, чтобы я эту историю записала. Как я поступлю с этими записями потом, было моим личным делом. Я поведала адвокату о своих намерениях относительно Тома и Эммы, и мы с ним договорились, что я вставлю соответствующий пункт в свое завещание – на всякий случай. На этом вопрос можно было считать исчерпанным.