Тринадцатая жертва

– Ты что, снимал? В такую минуту? Настоящий профессионал! – восхитился босс. – Быстро в лабораторию! Оба! Успеете – выпишу премию!

Мы ринулись вниз, словно нам дали пинка по мягкому месту. Под стук пишущей машинки я проявил отснятую наполовину пленку, напечатал и наскоро промыл снимки.

– Я готова! – выдохнула Нинель.

Снова лестница, каменные ступени, отделанный лакированным деревом коридор, приемная.

– Успели! – Ольсен выскочил из кабинета, едва пышногрудая секретарша открыла дверь. – Давайте материал! Остальное не ваша забота!

Босс выхватил у меня еще мокрые снимки, у моей напарницы – листки бумаги. Быстро пробежал глазами статью и вылетел в коридор. Мы же переглянулись и, на этот раз не торопясь, побрели вниз.

От бесконечного «туда-сюда» мои несчастные ноги превратились в не очень качественные протезы. Только на Нинель суета совершенно не действовала – журналистка осталась такой же неутомимой, как и раньше. Наверное, она каждый день выходит на пробежку. Надо бы и мне заняться тренировками… С этой назойливой мыслью я приготовил себе и напарнице по новой чашке кофе. На этот раз с бутербродами.

До самого обеда нам нечего было делать. Я перезарядил фотоаппарат и прилег на диван подремать. Нинель устроилась в ногах. Она как бы невзначай касалась моей ступни бедром – горячим и упругим. Жаль только, я не мог ей ответить жарким поцелуем – ночь у меня выдалась слишком насыщенной.

Мне снилось зияющее дуло револьвера Доброго Луиджи. Палец шевельнулся на спусковом крючке, но выстрел так и не прогремел. Револьвер дал осечку. Тогда Луиджи посмотрел в ствол и нажал на спуск…

– Да проснись ты, соня! – Нинель, что есть силы, трясла меня за плечо. – Босс на горизонте!

В коридоре раздались твердые, уверенные шаги. Я едва успел вскочить. Распахнулась дверь и в лаборатории появился Ольсен.

Шеф сиял, лучился счастьем, у него был довольный вид человека, который исполнил свое предназначение в жизни. Впрочем, говорил он сдержанно и спокойно:

– Статья – бомба. Мы дополнительно допечатали два тиража. Рейтинг газеты вырос на пять пунктов. Публика любит жареное. Что ж, вы заслужили премию, – босс положил на стол две купюры по пятьдесят долларов и продолжил: – Питер, можешь идти домой. На сегодня ты свободен.

Нинель бросила в мою сторону умоляющий взгляд. Я не смог оставить ее без поддержки:

– Да мне и делать-то дома нечего, – ответил я на предложение босса.

– Как знаешь. Понадобится выходной – свистни.

Ольсен оставил нас. Часы показывали время обеденного перерыва. Мы с Нинель оделись и вышли на улицу.

Дождь усилился. По асфальту с шумом бежали целые реки – мутные, грязные, все в пятнах радужной бензиновой пленки. Порывы ветра задували струи воды прямо в лицо. Она проникала сквозь плотно застегнутый плащ и, как это ни удивительно, оказалась мокрой. Даже в такую противную минуту я нашел возможность мысленно пошутить.

Утираясь и проклиная погоду, мы добежали до кафе. Как и вчера, я расплатился за себя и за Нинель. Журналистка в знак благодарности положила накрыла мою руку своей ладонью.

Вилка еще не коснулась котлеты, когда к нам без спроса подсел Персиваль Фелпс. Фотограф, пригнув голову, ел нас глазами. В его взгляде застыла нескрываемая зависть.

– Думаешь, один раз повезло, и ты теперь круче всех?

– И в мыслях не было, – спокойно ответил я.

– Ну-ну. Все так говорят. Лучше не стой у меня на пути. Раздавлю, как муху. Рассчитываешь, что, босс тебя прикроет, если что? Не надейся. Он выжмет из тебя все и выбросит.

Я не стал задавать избитый вопрос: «Это угроза?» Просто сказал:

– Понятно. Последнее китайское предупреждение.

– Рад, что мы с вами на одной волне. Разрешите откланяться, – Фелпс вдруг стал вежливым. Он встал и пересел за другой столик – самый дальний, в углу. «Выскочка» – услышал я единственное слово в свой адрес.

– Перси – славный парень, но самолюбие у него раздуто, как оболочка дирижабля «Шенандоа», – рассеянно произнесла Нинель, прикончив кофе с пирожным. – Как-то раз он, единственный из всей редакции, меня выручил. Одолжил денег. Я тогда не рассчитала – купила новые туфли… Да, ему нравится творить добро, помогать голодным и страждущим. Но если кому-то сопутствует удача, наш Перси съест его живьем. Вместе с собой, разумеется.

– А как же босс? Он, по-моему, успешнее.

– К шефу Перси относится спокойно. Кто знает, что у него в голове? Может, какая-то сложная иерархия?

Мы оставили пустые тарелки на столе, и вышли в дождь и слякоть. Теперь ветер дул в спину и нам не пришлось прорываться с боем сквозь полчища водяных брызг. Потом к нам в лабораторию заглянул Перси и, словно ничего не произошло, принес на проявку пленки. Я беспрекословно выполнил все, что он сказал.

– Вас подвезти? – вдруг спросил фотограф, обращаясь к нам обоим. – Погода – жуть, а я на колесах. Не читали рассказ в последнем номере «Современной фантастики»? Там два инопланетянина, их называли «зеленые ниггеры», установили на холмах возле города маленькие коробочки, они притягивали дожди и грозы. Может, и у нас что-то похожее?