Тринадцатое колено, Крушение империи хазар и ее наследие

"Итак, мы оставались в Джурджании [Ургенче много] дней. И замерзла река Джейхун [Аму-Дарья] от начала до конца ее; и была толщина льда семнадцать четвертей. Кони, мулы, верблюды и повозки проезжали через него, как проезжают по дорогам, - он был тверд, не сотрясался. И оставался он в таком виде три месяца. И мы увидели такую страну, что думали не иначе врата Замхарира открылись из нее на нас. Снег в ней падает не иначе, как с порывистым сильным ветром. [...] И действительно, я видел тамошний холод в воздухе и то, что в ней [в Джурджании] базар и улицы, право же, пустеют до такой степени, что человек обходит большую часть улиц и базаров и не находит никого, и не встречается ему ни один человек. Не раз выходил я из бани и, когда входил в дом, то смотрел на свою бороду, а она сплошной кусок снега, так что я бывало оттаивал ее у огня. И, право же, бывало я спал в "доме" внутри дома. А именно - в нем была [помещена] тюркская юрта из войлоков, причем я был укутан в одежды и меха, и [все же] иногда моя щека примерзала к подушке" [12].

Примерно в середине февраля стало теплеть. Чтобы пересечь северные степи, посольство присоединилось к большому каравану из пяти тысяч людей и трех тысяч лошадей, предварительно купив необходимые для путешествия принадлежности: тюркских верблюдов, дорожные мешки из верблюжьих кож для переправы через реки, хлеба, проса и сушеного мяса на три месяца. Местные жители предупреждали, что на севере их подстерегают еще более сильные холода, и советовали, как теплее одеться:

"Те из жителей этой страны, с которыми мы дружили, предложили нам воспользоваться [их] помощью в отношении одежд и постараться умножить их количество. Они представили это предприятие в ужасном виде и изобразили это дело очень трудным, но когда мы [все] это сами увидели, то это оказалось вдвое большим того, что нам было описано. Итак, на каждом из нас была куртка, поверх нее кафтан, поверх него шуба, поверх нее кобеняк и бурнус, из которого видны были только два глаза, шаровары одинарные и другие с подкладкой, гетры, сапоги из шагреневой кожи и поверх сапог другие сапоги, так что каждый из нас, когда ехал верхом на верблюде, не мог двигаться от одежд, которые были на нем" [13].

Одним словом, привередливому арабу Ибн Фадлану не понравился ни климат, ни народ Хорезма:

"Они [хорезмийцы] самые дикие люди и по разговору и по природным качествам. Их разговор похож на то, как кричат скворцы. В стране Хорезм есть селение на [расстоянии] дня [пути] от Джурджании, называемое Ардакуа. Население его называется кардалийцы. Их разговор похож на кваканье лягушек. Они отрекаются от повелителя правоверных Али ибн-абу-Талиба, - да будет им доволен Аллах, - при окончании каждой молитвы" [14].

Выйдя в путь 3 марта, они остановились на ночь в караван-сарае Замджан, а это и есть Врата тюрок; на другой день они достигли остановки Джит; дальше начиналась безлюдная пустыня, за которой лежала территория тюрок-гуззов [15]. Оказавшись на чужой земле, миссия "доверила свою судьбу Аллаху могучему и великому". Как-то раз в сильный холод ехавший рядом с послами и переводчиком тюрок спросил Ибн Фадлана: "Чего хочет господь наш от нас? Вот он убивает нас холодом, и если бы мы знали, чего он хочет, мы непременно это ему дали бы". На что Ибн Фадлан отвечал: "Он [Аллах] хочет от вас, чтобы вы сказали: "Нет Бога, кроме Аллаха"". Тюрок же засмеялся и сказал: "Если бы нас этому научили, мы обязательно это сделали бы" [16].

Ибн Фадлан пересказывает много подобных эпизодов, не замечая, что они свидетельствуют о независимости ума его собеседников. Презрение к власти, проявляемое кочевыми племенами, также не вызывает симпатии у посланца багдадского двора. Следующий эпизод тоже произошел в стране могущественных тюрков-гуззов, плативших дань хазарам и, по некоторым источникам, состоявших с ними в близком родстве (127; З6а):

"Нас встретил один человек из тюрок с презренной внешностью, оборванец, тощего вида, жалкий по существу. А на нас напал сильный дождь. Он же сказал: "Стойте!" И караван остановился весь в целом, а именно около трех тысяч лошадей и пяти тысяч человек. Потом он сказал: "Ни один из вас не пройдет!" И мы остановились, повинуясь его приказанию*. Мы сказали ему: "Мы друзья Кюзеркина". Он стал смеяться и говорит: "Кто такой Кюзеркин? Я испражняюсь на бороду Кюзеркина". Потом он сказал: "Паканд", что значит хлеб на языке Хорезма. Тогда я вручил ему лепешки хлеба. Он взял их и сказал: "Проезжайте, я смилостивился над вами"" [17].

* Очевидно, предводители большого каравана старались любой ценой избежать столкновения с гуззами.

Демократичный способ принятия решений, практиковавшийся гуззами, ставил в тупик представителя авторитарной теократии: