Тринадцатый ковчег

Пришло время контратаки. В считаные секунды и естественным образом — столь же естественно, как ходят или поднимают руку, — Аэро приказал фальшиону морфировать обратно в меч. Золотой щит мгновенно перетек в форму длинного увесистого клинка. Он был тяжелее, чем у противника, однако давал преимущество: Аэро мог ударить издалека и нанести больше урона. К тому же он нисколько не устал, даже не запыхался. Берег силы и теперь готов был выплеснуть их. Быстро и решительно перешел в атаку, не оставляя противнику и шанса. Тяжелый меч вспарывал воздух, как невесомый. Аэро колол и рубил, высекая снопы золотистых искр.

Теперь уже отступал соперник. Отступал, но не сдавался — свой фальшион он не трансформировал в щит. Ну и дурак. Даже генерал знает, когда битва проиграна. Одним быстрым движением Аэро повалил мальчишку и пинком выбил у него из рук фальшион. Парень свалился на землю, отчего шлем слетел с его головы и, звеня, покатился в сторону. Перехватив меч обеими руками, Аэро занес его над парнишкой. Подумал: «Совсем еще мальчишка. Жаль, что он так плохо бился».

— Пощады, — испуганно взмолился противник. — Пощады!

Аэро даже глазом не моргнул.

— Никакой пощады перед лицом слабости.

И одним ударом отрубил мальчишке голову.

* * *

Симуляция закончилась, и все вокруг потемнело. Замерцало, включаясь, освещение. Аэро снял шлем и велел фальшиону принять изначальную форму легкого изогнутого клинка, который спрятал в ножны на поясе. В камере для симуляций он был один — противник находился в смежной комнате. На лбу Аэро выступил пот, дышалось тяжело, и в крови все еще бурлил адреналин, однако он нисколько не ослаб — в отличие от оппонента — и готов был, если что, продолжить бой.

Программируя симуляцию и выбирая локацию, Аэро включил предохранители, чтобы ни он, ни противник не пострадали в реальности. Но, спасая от ущерба физического, программа не могла уберечь дуэлянтов от давления психологического — когда те переживали виртуальную смерть. От такого не спасет никакая настройка.

Аэро присмотрелся к собственному отражению в металлической двери: каштановые волосы блестели от пота, примялись. Капитан стригся коротко, по военной моде, как и всякий солдат. Глаза у него были карие, некрасивые, зато зоркие, это качество Аэро ценил больше физической привлекательности. А еще он ценил свой рост более шести футов, дающий преимущество в бою. На лбу, прямо над левой бровью, розовел шрам. Как хороший солдат, Аэро свой рубец носил точно знак почета.

Аэро нажал кнопку сбоку от двери, и панели, шипя, разошлись в стороны. Снаружи, ухмыляясь, ждала Рен. Она была одета в легкую серебристую форму, на рукаве которой алела эмблема: змей Уроборос. Если бы Аэро волновала женская красота, он нашел бы Рен привлекательной: ореховые глаза, короткие светлые волосы. Однако красота Аэро не трогала, он едва взглянул на Рен.

— Вы разбирались с ним десять минут, капитан! — воскликнула Рен, догоняя Аэро. В ее голосе звучали игривые нотки. Забрав у командира шлем, лейтенант сунула его под мышку. — Меня вы прикончили за пять, хотя я куда лучше его как солдат. Что случилось?

— Дело не в победе, лейтенант, — ответил Аэро. — Я мог бы прикончить парня куда быстрее, просто хотел его испытать, найти слабости.

— Вы всегда такой серьезный, — покачала она головой и убрала со лба непослушную прядку. — Вы находите в этом веселье?

— Дело и не в веселье, — нахмурился Аэро. Ему самому претил серьезный тон, однако природу не изменишь, такие у него были… настройки по умолчанию.

— Да бросьте, веселья в этом тоже немало, — усмехнувшись, возразила Рен и нажала кнопку в стене. Открылась неприметная дверь, за которой обнаружился склад. — Адреналин, яростная схватка и, наконец, победа над противником.

Ее поведение граничило с дерзостью, однако отношения Рен и Аэро выходили за рамки субординации. Они были друзьями — если так можно сказать, ведь в их мире дружба была понятием инородным.

— Какой смысл побеждать, если победа не радует? — спросила Рен, глядя на Аэро с вызовом.

Он невольно отметил, что сегодня в оттенке ее глаз преобладает не карий, а зеленый, и раздраженно мотнул головой. Зачем она так ведет себя, не следует установленному порядку, как прочие солдаты?

— Осторожнее, — предупредил он. — Могу и рапорт на тебя подать.

— О, правда? За что? — Она выгнула бровь и поставила шлем капитана на полку рядом с прочим оборудованием для симуляций.

— Умышленное выражение эмоций, — подсказал Аэро. — Старшие могут счесть тебя психически нестабильной и отстранить от командования.

— Так ведь я не умышленно, — возразила Рен. Возможно, она была права: она не умела держать язык за зубами и не следила за собой даже в Агогэ, откуда ее давно бы выгнали, если бы не высокие бойцовские качества. — И ничего я не выражаю, кроме разве что своего мнения. Это вы сами что–то домысливаете.

Возможно, так оно и было, хотя Аэро ни за что не признался бы в чувствах к Рен. Им обоим еще в детстве нашли других нареченных.