Тринадцатый странник

— О чем ты думаешь?

Ландар остановился у стола, любовно пробежал пальцами по кисточкам. Выбрал одну — тонкую, узкую, с длинными черными ворсинками, покачал в ладони. Отложил. Взвесил другую. Чем он руководствуется при выборе, никто не знал. Я никогда не спрашивала. Но каждый раз его дар бесценен. То, что дает князь, невозможно измерить.

Правда, принять его дар всегда непросто.

— О том, где ты решишь оставить символ.

— На спине, — сказал он, не глядя на меня и все еще выбирая кисть.

Я вздохнула. Место на теле тоже всегда выбирает он. На этот раз спина. Хорошо. Легче. Я расстегнула черную рубашку, вытащила ее из-за пояса кожаных брюк. Сняла, положила на деревянную лавку у стены, оставшись в тонком кружевном бюстгальтере. Повернулась спиной. Застыла. Шагов я не слышала, а потом ощутила, что Ландар рядом. Совсем близко, и я чувствую дыхание на своем виске. Меня это иногда удивляет, что он дышит. Совсем как человек. Хотя я слишком хорошо знаю, что он — иной. И странно, что все еще пользуется таким атавизмом, как дыхание. Мне порой кажется, что внутри князя тоже черная дыра, а не человеческие внутренности, что рань его, и потечет не кровь — ртуть.

— О чем ты думаешь сейчас? — тихий голос.

Он даже ближе, чем я думала. Стоит почти вплотную, а я не чувствую. Мы всегда ощущаем, если кто-то подходит к нам со спины. Видим своим внутренним зрением, чувствуем соприкосновение аур, энергий, теней. А Ландара за спиной я не ощущала. Совсем. Все мои органы чувств уверяли, что там никого нет.

— Изумляюсь, как можно столь совершенно скрывать свою суть, мой князь, — четко произнесла я, глядя в точку на стене. Желтая. Желтая точка. Клякса. Надо же. Я буравила ее взглядом, словно пыталась стать ею. Я убеждала себя, что я тоже — точка, желтая клякса, что меня нет.

— Ты боишься?

— Как можно бояться, мой князь? Твои дары — это самое прекрасное, что может быть во вселенной. Никто так не обласкан тобой, как я. И я безмерно ценю твою доброту.

О, конечно, ни капли сарказма. Ни одной острой ноты. Лишь смирение и восторг.

— Убери волосы.

Не поверил. Вот дьявол, я плохая актриса. Хотя не стоит поминать рогатого, когда он стоит за твоей спиной.

Я сдержала неуместный смешок и подняла тяжелую копну волос, закрутила на затылке, сколола гребнем.

— Не пытайся лгать мне, Диана, — его голос обволакивает бархатом. — Это бесполезно.

Первое прикосновение шелковой кисти заставило меня выгнуться. Вопль я сдержала, хотя плечо у лопатки обожгло такой острой болью, что казалось, туда воткнули раскаленную иглу. Кисть… это всего лишь кисть… Я пыталась уверить в этом свое тело, которое не верило и тряслось. Второе прикосновение… игл стало десять. И каждая пылала. Нет, это не иглы, это ржавые крюки, вырывающие куски мяса. Боги, помогите! Кисть скользит по моей коже, и боль вгрызается в тело, пожирает, выедает, выжигает. Мне кажется, что на моей спине кожа уже висит лоскутами, что там остался лишь кусок окровавленного мяса, из которого торчат раздробленные кости. Где-то внутри себя я понимаю, что это не так, что там лишь рисунок черной тушью, но тело вновь не верит разуму. Оно чувствует. Боль, агонию, смерть. Все мои нервные окончания вопят об этом, больно уже везде, не только там, где Ландар рисует…

Я уже кричу, потому что сдержать это невозможно…

Не знаю, сколько это длится. Возможно, бесконечность. Возможно, за время моей агонии успело родиться несколько новых миров и сгореть десяток старых звезд.

Или же все это длилось лишь пару минут.

Я не знаю.

В мастерской князя нет времени. Оно замирает здесь, подчиняясь лишь прихоти своего хозяина.

— Вот и все, Диана.

Он ставит последнюю точку, и меня прошибает разрядом электрического тока, слишком похожего на оргазм. Меня трясет, и я не могу скрыть стон, никогда не могу. Черт, черт, черт! Вот это я ненавижу больше всего. Не боль. Это.

Жадно глотаю сухими губами воздух. Пытаюсь вернуться на эту грешную землю. Пытаюсь найти на ней себя. Получается… с трудом.

— Как ты себя чувствуешь? — в его голосе забота. И немного насмешки.

Я склоняю голову.

— Я счастлива получить ваш дар, мой князь, — голос хриплый, как у спившегося забулдыги. Проклятье, снова сорвала. А ведь пыталась не орать… но под кистью это невозможно.

— Рад это слышать. Хочешь посмотреть на рисунок?

Я не хотела.

— Конечно, мой князь.

Он отходит к огромному зеркалу, закрытому тканью. Тянет конец. Полотно опадает серой лужицей. Это я тоже ненавижу.

Конечно, надеть рубашку мне никто не позволял. Подошла, безразлично отметив свои побледневшие скулы и растрепавшиеся волосы. На смуглой коже они кажутся серым пеплом. У людей очень редко бывает такой цвет от природы, мне смешно, когда юные модницы пытаются выяснить название моего салона. Наивные… они не захотели бы в нем оказаться. Хотя, как знать. У Ландара достаточно дев, сходящих по нему с ума. Некоторые в прямом смысле этого слова.

Я тряхнула головой, безразлично глядя в зеркало. Он встал за спиной. Наши взгляды встретились в зеркальной глубине. Не смотри, Диана, не смотри… не смотри в его глаза. Эта бездна слишком темна, чтобы в нее заглядывать…