Тритогенея Демокрита

Когда он увидел Диониса спускающимся по тропе с горы, он понял, что через несколько мгновений произойдет непоправимое зло, которое всю свою жизнь по воле Зевса будут искупать своими страданиями люди. Он знал, что титаны сожрут юного сына Зевса и Персефоны. Он тщился крикнуть, чтобы предостеречь Диониса, хотел броситься ему навстречу, но ноги не слушались его. Он хотел просто избавиться от этого видения, но душевные силы изменили ему. Он хватался руками за голову, щипал себя, но жуткий сон не уходил. Он закрывал глаза, бросался лицом на постель, пил, мучимый жаждой, воду, лил ее на себя… Увы, видение было не перед ним, а в нем.

…Титаны обступили Диониса со всех сторон, кинулись на него и вмиг слились в одно. Будто бы даже был крик и утробный храп. Диониса не стало. Тьма клубилась над титанами, земля колыхалась под их тяжестью, окропленная дымящейся кровью Диониса.

Измученный, он желал конца. Но конца все не было, была лишь короткая пауза, будто он на миг проснулся и снова впал в забытье.

…Удар молнии, пламя, гибель титанов, гора пепла, из которой возродился Дионис. Такой же юный и прекрасный, как раньше, он ступил на тропу, по которой недавно спустился, и зашагал к вершине, на Олимп, в обиталище бессмертных. Его кровь, пролитая титанами, смешалась с пеплом. Смешались добро и зло, бессмертное и тлен, лучистое и темное, истинное и ложное, святое и греховное, душа и тело, блаженство и муки, достойные Олимпа и Тартара. Из пепла титанов и крови Диониса возник человек. Грех титанов на нем, вечный грех, вечное проклятие Зевса, вечное наказание, имя которому — жизнь. Жизнь в терпении, в страдании, в повиновении богам — путь искупления. Для чистой души за смертью тела — вечная свобода, вечное блаженство. Для осквернившейся души за смертью тела — Тартар, бездна, мрак…

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Помни об этом, помни об этом, помни, помни, помни!..

Кто-то прокричал эти слова, и все видения исчезли.

Демокрит выпил воды, вынул из ниши в стене сосуд с дьявольским снадобьем и разбил его. Темная пахучая жидкость растеклась по земляному полу и быстро впиталась в него. Осталось только пятно, напоминавшее своей формой голову титана. Демокрит взял с ложа сухой травы и забросал ею пятно, чтоб оно не напоминало ему о дурном видении.

Утром, едва проснувшись, он все же вспомнил о нем.

— Ах, Клита, — сказал он няньке, — я видел дурной сон, в котором испытал страхи, какие испытывают перед жизнью и смертью темные люди. Впрочем, и некоторые просвещенные, уверовав в учение одного самосского мудреца, боятся жизни, но живут, потому что еще более боятся смерти. А между тем самое лучшее для человека — проводить жизнь в радостном расположении духа.

Завтрак — вино и хлеб — ему принесла Алкибия.

— Вот я, — сказала она.

— Что? — не понял Демокрит.

— Вот я. Я никуда не делась, — засмеялась она. — Клита велела так сказать.

— А, очень хорошо, Алкибия! Я рад видеть тебя, — ответил Демокрит, принимая из ее рук хлеб и вино. — Побудь со мной.

— Клита посылает меня в город, торопит…

— Зачем?

Алкибия засмеялась, не сразу ответила:

— Велела… Велела чеснока купить.

— Купить? За какие деньги?

— Не знаю.

— Позови Клиту, — приказал Демокрит.

Клита пришла без Алкибии. Демокрит спросил, откуда у нее деньги.

— Я не хотела тебе говорить, — ответила Клита, — но кто-то по имени Фавборий прислал своего слугу с деньгами. Сто драхм.

— И ты взяла?

— От Диагора не приняла. А от этого…

— Ладно. Фавборий проиграл мне. Я плыл на его корабле. Мы заспорили с ним о ветре. Я выиграл.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Глава седьмая

⠀⠀ ⠀⠀

Он проснулся перед самым восходом солнца. Впервые почувствовал, что озяб.

Растирая ладонями плечи и грудь, подумал о том, что приближается осень, что нынешнее прохладное утро — ее первое дыхание.

Клита уже не спала, доила во дворе козу. Демокрит кивнул ей, направился к колодцу.

Умывался долго — вода приятно освежала, унимала боль в висках. Эта боль от порошка травы, которую он испытывал вчера. Во рту до сих пор сохранился ее вкус и легкое жжение.

Он отпил несколько глотков холодной воды. Ему показалось, что она пахнет медом. Простая вода в сравнении с горечью кажется сладкой. Не всякое сравнение открывает истину, но лишь сравнение в мыслях. Ощущения часто обманывают. Ведь вода — всегда вода, не имеет ни вкуса, ни запаха.

— Я иду в город, — сказал он Клите, когда та принесла ему молока и хлеба — теплого козьего молока и сухую хлебную лепешку.

— Зачем? — удивилась Клита. С тех пор как они поселились здесь, Демокрит ни разу не покидал усадьбу.

— Хочу посмотреть на людей и послушать, что они говорят, — ответил Демокрит. — Я слишком много трудился и, кажется, устал. Алкибия говорила, что Протагор вернулся из Афин, откуда его изгнали за безбожие. А ведь и Протагор был другом Перикла и написал конституцию для Фурий⁴⁰. Мир ухудшается, Клита, если он преследует философов…

Клита вздохнула, прикрыла глаза ладонью — жест уставшего от размышлений человека, — сказала, не глядя на Демокрита:

— Возможно, ты встретишь в городе Алкибию. Скажи ей, что я жду ее.

— Алкибия уже ушла? Так рано? — удивился Демокрит.