Триумф и трагедия : Политический портрет И. В. Сталина : Книга 2. Часть 2

Был ли Сталин революционером? По-видимому, да, был. Но каким и до каких пор? Годы подполья, ссылок, тюрем, время революции и гражданской войны, влияние подлинного вождя революции Ленина сформировали в этом человеке черты, которые были присущи тогда многим: веру в истинность идей марксизма; уверенность в том, что действительность можно преобразовать в соответствии с убеждениями; склонность к мелкобуржуазному радикализму, абсолютную приверженность классовым критериям, нигилистическое отношение к демократическим и гуманистическим ценностям. В силу своей малозаметности в Октябрьской революции Сталин не дал слишком много пищи историкам. Он был статистом революции, хотя и числился в ее руководящем звене. Но есть свидетельства, которые нам были прежде неизвестны, что Сталин был способен иногда и на самостоятельные решения, чего не мог не оценить Ленин. Так, на заседании Совета Народных Комиссаров 28 ноября 1917 года, на котором председательствовал Ленин (присутствовали Троцкий, Стучка, Петровский, Менжинский, Глебов, Красиков, Сталин, Бонч-Бруевич и некоторые другие), среди многих вопросов обсуждался и такой. Приведу просто выдержку из протокола:

"Слушали:

2. Проект декрета (вносит тов. Ленин) об аресте виднейших членов ЦК партии врагов народа (кадетов. — Прим. Д.В.) и предании их суду революционного трибунала.

Постановили:

Принять и утвердить (принято единогласно против одного Сталина)”⁵

.

Такое поведение Сталина может сегодня показаться невероятным. Возможно, таким образом Сталин хотел заявить о себе? Документы — вещь упрямая. Этот малоизвестный факт показывает, что Сталин проделал довольно причудливую эволюцию в своем развитии революционера. Он не всегда был вампиром. На первых порах эта эволюция была достаточно позитивной. Не случайно Ленин согласился на выдвижение Сталина Генеральным секретарем партии и позднее охарактеризовал его как одного из "выдающихся вождей”. Ранее я писал, что, по моим данным, на пост генсека Сталина выдвинул Каменев. Хотя официальные сообщения на этот счет иные. Например, Мехлис в газете "Правда” 9 апреля 1949 года прямо утверждал, что Сталин стал Генеральным секретарем "по предложению В.И. Ленина”. Но Мехлис слишком одиозная фигура, чтобы его заявления брать на веру.

Сегодня мы знаем, что высокий пост скоро изменил Сталина. В истории замечено, что власть лучше всякого рентгена "высвечивает” людей. Сталин стал преображаться. Многие порочные наклонности, дремавшие в этом малозаметном человеке, быстро проснулись. Сталин "высветил” себя. И Ленин уже менее чем через год после назначения Сталина обнаружил, что у одного из руководителей революции — глубокие политические и нравственные изъяны.

После смерти Ленина в генсеке стал быстро умирать революционер и рождаться диктатор. В начале 30-х годов это был уже первый консул, цезарь. Говоря словами Жана Жореса, отныне "свет Революции будет мерцать в мрачной атмосфере Термидора”⁶. В тиране уже трудно узнать бывшего революционера. Разве можно было предположить 28 ноября 1917 года, когда Сталин выступил против ленинского предложения о предании суду лидеров партии кадетов, что незадолго до своего 70-летия только в сентябре 1949 года Сталин сможет спокойно, без единого замечания одобрить целую "пачку” приговоров Особого Совещания при МВД СССР:

2 сентября — 30 человек к 20 годам каторжных работ;

10 сентября — 52 человека к 20 годам каторжных работ;

16 сентября — 31 человека к 20 годам каторжных работ;

24 сентября — 76 человек к 20 годам каторжных работ⁷.

И так все последующие месяцы, что отвела судьба диктатору. А ведь подавляющее большинство этих людей не были преступниками. Разве не похож Сталин на безжалостного палача собственного народа? Разве можно обойтись без этого характерного штриха на портрете без риска его исказить? Таковы полюса 30-летней эволюции человека, начавшего революционером и кончившего жизнь кровавым тираном.

Сталин был радикалом, но ему никогда не были присущи революционный романтизм и смелый полет мысли. Даже когда все лидеры большевистской революции во главе с Лениным надеялись на то, что разгорится пролетарский пожар мировой революции, Сталин был достаточно холоден к этой идее. Он не очень верил в нее. Сталин насмешливо улыбался, когда Бухарин на IV конгрессе Коминтерна (1922 г.) внес предложение о праве пролетарского государства на "красную интервенцию”, ибо "распространение Красной Армии является распространением социализма, пролетарской власти, революции”⁸. Первый генсек партии весьма скептически смотрел на революционность Европы, как, впрочем, и Азии. Его больше устраивал "социализм в одной стране”. Можно, пожалуй, сказать, что и Сталину, и Троцкому была присуща мелкобуржуазная революционность. Но если Троцкому требовалась "всемирная коммунистическая революция”, то Сталин, будучи прагматиком, в душе считал это утопией. Его революционность шла не "вширь”, а "вглубь”.