Триумф и трагедия, Политический портрет И В Сталина. Книга 2

Жестокое время, жестокие люда... Сталин с началом войны, едва придя в себя от парализующего психологического шока, для выправления положения прибег к своему, испытанному средству: репрессиям и нагнетанию страха. Тысячи, сотни тысяч людей гибли на фронте, еще больше - попадали в плен. Вышедшие из окружения, вырвавшиеся из плена оказывались в "спецлагерях по проверке". Есть целый ряд донесений Берии о функционировании этих лагерей. Часть военнослужащих после проверки направлялась в формируемые новые подразделения, других расстреливали на месте, высылали на долгие годы в лагеря. Их доля была особенно горька: позор, бесчестие им и их семьям. Конечно, были среди них и те, кто сознательно изменил Родине или, проявив малодушие, не исполнил свои воинский долг. Не о них речь. Жестокость Сталина, проявленную в начале войны по отношению к советским людям, мы связывали обычно лишь с именами Павлова и генералов,его штаба. Но мало кто знает, что в это же время Сталин санкционировал арест большой группы командиров- Среди них:

генерал-майор Алексеев И. И.- командир 6-го стрелкового корпуса;

генерал-майор Арушанян В. И.-Начальник штаба 56-й армии;

генерал-майор Гопич Н. И.- начальник Управления связи РККА;

генерал-майор Голушкевич В. С.-- заместитель начальника штаба Западного фронта;

генерал-лейтенант Иванов Ф. С.- из резерва Главного управления кадров Наркомата обороны (ГУК НКО);

генерал-майор Кузьмин Ф. К.- начальник кафедры тактики академии имени Фрунзе;

генерал-майор Леонович И. Л. - начальник штаба 18-й армии;

генерал-майор Медиков В. А. - начальник факультета академии Генштаба;

генерал-майор Потатурчев А. Г.- командир 4-й танковой дивизии;

генерал-майор Романов Ф. Н. - начальник штаба 27-й армии;

генерал-лейтенант Селиванов И. В.- командир 30-го стрелкового корпуса;

генерал-майор Семашко В. В.- заместитель начальника штаба Ленинградского фронта;

генерал-лейтенант Трубецкой Н. И.- начальник Управления военных сообщений (ВОСО) Красной Армии;

генерал-майор Цырульников П. Г.- командир 15-й стрелковой дивизии;

Список не охватывает всех арестованных. Различна судьба этих людей. Некоторым удалось вернуться на фронт, иных ,на долгие годы поглотили лагеря, другие погибли.

В большинстве случаев Сталин просто санкционировал арест, но иногда и сам давал соответствующие указания. Например, 25 августа 1942 года в 5 часов 15 минут Сталин продиктовал в Сталинград телеграмму:

"Лично Василевскому, Маленкову

Меня поражает то, что на Сталинградском фронте произошел точно такой же прорыв далеко в тыл наших войск, какой имел место в прошлом году на Брянском фронте, с выходом противника на Орел. Следует отметить, что начальником штаба был тогда на Брянском фронте тот же Захаров, а доверенным человеком тов. Еременко был тот же Рухле. Стоит над этим призадуматься. Либо Еременко не понимает идею второго эшелона в тех местах фронта, где на переднем крае стоят необстрелянные дивизии, либо же мы имеем здесь чью-то злую волю, в точности осведомляющую немцев о слабых пунктах нашего фронта..."

Захарова и Еременко Сталин не решился прямо подозревать, а вот начальника оперативного отдела штаба фронта генерал-майора И. Н. Рухле Верховный явно заподозрил. Он не увидел закономерности в ТОМ, что немецкие военачальники ищут у нас наиболее слабые места и наносят удар именно там, а усмотрел причину такого положения в "злой воле", которая "в точности осведомляет немцев...". Для работников особого отдела после такой телеграммы никакие аргументы больше были не нужны. Сам Верховный их указал... Генерал-майор Рухле Иван Никифорович тут же был арестован, но судьба была к нему милостива, и он в конце концов остался жив.

Сталин никогда не смог полностью отказаться от жестоких "игр". Но тогда всем казалось, что жестокое, отчаянное время оправдывает и жестокие меры "вождя".

ГОРЕЧЬ ПОЛЫНИ

В начале августа Сталин, как обычно, только под утро забылся тревожным сном. Едва голова коснулась подушки, и он сразу погрузился в какую-то глубокую и вязкую тьму. Сталин, как он однажды сказал Поскребышеву, очень редко видел сны. Его не мучили угрызения совести, не стояли перед глазами тени уничтоженных им сотоварищей по партии, он не слышал из прошлого голоса жены и погибших родственников. Его натура имела как бы моральные изоляторы, оберегавшие его сознание от душевных страданий, покаяния, угрызений совести. В его интеллекте, чувствах были заморожены, сблокированы те центры, которые должны были реагировать на проявления общечеловеческой нравственности. Во всяком случае, бессонница по причине дефицита совести его никогда не мучила.