Триумф христианства. Как запрещенная религия перевернула мир

…стоял идол Сераписа, такой огромный, что правой рукой он касался одной стены, а левой противоположной: чудовищное творение, изготовленное, как говорят, из всех сортов металла и дерева. Внутренние стены храма были покрыты сперва золотыми пластинами, затем, поверх золотых – серебряными и, наконец, бронзовыми, для защиты более драгоценных металлов («Церковная история», 11.23)[258].

Ничто не указывает на то, что в разрушении Серапеума сыграли какую-то роль энергичные действия Матерна Кинегия или буйство христианских монахов. История эта была чисто местная, произошедшая в 391 году в результате череды ошибок и недопонимания[259]

. Во время перестройки александрийской базилики рабочие обнаружили подземное святилище, посвященное, скорее всего, богу Митре. Внутри находились священные культовые предметы. Могущественный епископ Александрии Феофил повелел выставить эти предметы на рыночной площади, на всеобщее обозрение, дабы все могли посмеяться над ними и над теми, кто им поклоняется. Многих верующих язычников это совсем не обрадовало.

В отместку язычники напали на христиан, а затем укрылись в Серапеуме, который представлял собой, в сущности, огромную крепость. Оттуда они время от времени делали вылазки, захватывали в плен христиан и принуждали их приносить жертву на алтаре. Тех, кто отказывался, жестоко пытали, распинали или, переломав им ноги, сбрасывали в пещеры.

Конфликт зашел в тупик, и александрийцы обратились к императору Феодосию. Тот объявил язычникам, запершимся в Серапеуме, амнистию, однако при этом приказал прекратить отправление языческих культов. Вожди и подстрекатели язычников, страшась наказания, бежали из храма и скрылись, смешавшись с толпой. Воины-христиане ворвались в храмовые помещения и в виде контрибуции решили все там разгромить. Один из них, как нам рассказывают, бросился прямиком в центр храма, чтобы напасть на статую Сераписа.

Сперва он медлил, вспомнив пророчества о том, что бог жестоко карает оскорбивших его. Однако, набравшись храбрости, схватил топор и ударил статую по лицу. Гром не грянул, божественного возмездия не случилось – и осмелевшая солдатня, накинувшись на статую, разбила ее на части и растащила по разным районам города, чтобы там торжественно сжечь. Торс статуи, лишенный рук, ног и головы, выставили на позорище в городском театре.

Несколько зданий из комплекса Серапеума епископ Феофил превратил в церкви; в двух из них позднее хранились драгоценные реликвии – мощи Иоанна Крестителя и пророка Илии. Император Феодосий не только не стал наказывать христиан за разорение языческого храма, но даже напротив, издал новый указ, ограничивающий деятельность язычников: «Никому не дано право совершать жертвоприношения; никто не должен бродить возле храмов или почитать святилища… Если же кто-либо, вопреки нашему запрету, попытается совершить что-либо, связанное с богами и богослужебными обрядами, пусть узнает, что никакие особые права и императорские милости не оградят его от наказания»[260]

.

То, что касается наказания, звучит очень расплывчато, но в целом смысл вполне ясен. Язычникам отныне запрещено исполнять обряды своей религии. Вслед за этим по Александрии прокатилась волна погромов: уничтожались и другие изображения Сераписа. Голову бога носили по городу, и христиане, говоря словами другого древнего христианского источника, «насмехались над слабостью того, перед кем когда-то преклоняли колени»[261]. Как замечает один современный историк, «погромы 391 года стали поворотным пунктом, после которого началось падение язычества во всем Египте»[262]

. Как правило, насилие не было санкционировано властями, однако другой современный историк пишет: «Учитывая, что к закону и порядку в Риме вообще относились серьезно, приходится заключить, что гражданские власти вполне сознательно закрывали глаза на действия епископов или даже их поддерживали, издавая указы, отвечающие их требованиям»[263].

Впрочем, погромы не были систематическими. Задним числом можно сказать, что языческие религии в Александрии переживали не лучшие времена и определенно клонились к упадку, однако были еще живы. Об этом ясно свидетельствует еще одно ужасное насильственное преступление, свершившееся двадцать четыре года спустя.

Убийство Ипатии