Триумф христианства. Как запрещенная религия перевернула мир

О том, почему для обозначения нехристиан и неиудеев христиане остановились на термине «язычники», существуют различные теории[60]. Чаще всего говорят, что слово это [англ. Pagan – прим, пер.] происходит от латинского

paganus, что означает «сельский житель». Объяснение дается такое: в IV веке и позже, когда империя начала христианизироваться, предполагалось, что образованные и разносторонние городские жители легче понимают и усваивают превосходство христианской веры и лишь деревенское дурачье (pagani) упрямо держится за отсталые обычаи своих невежественных предков.

Другие ученые утверждают, что это же слово изначально означало «мирный житель», в противоположность «воину». В этом случае воинам Христовым, сильным и мужественным, противостоят слабые и никчемные «язычники», не принадлежащие к Христову войску.

Никто в древности не называл себя язычником и не думал о себе как о язычнике – не потому, что это уничижительный термин, а потому, что в нем не было никакого религиозного значения.

Каким бы ни было происхождение этого слова – в любом случае это не самоназвание: в первые христианские столетия никто в римском мире не говорил: «Я не иудей, а язычник». Быть неиудеем, – а позднее и нехристианином, – означало просто быть таким же, как все остальные: признавать существование богов и почитать их согласно обычаям, дошедшим до нас с незапамятных времен. Таких местных обычаев существовало бесчисленное множество – и современный человек, пожалуй, каждый из них назвал бы отдельной «религией».

Как мы уже поняли, сами древние их так не называли – в их языке просто не было слова, обозначающего «религию вообще». И в сущности то, что думаем мы о религии сейчас, как правило, не совпадает с путями и способами почитания богов в древности. Если мы определяем религию как цельное мировоззрение, связную систему убеждений, верований и практик, с четко определенными богословскими представлениями и жесткой системой ритуалов – скорее всего, ни одна из так называемых языческих религий под определение не подойдет[61]. И, разумеется, огромное множество обычаев и традиций, существовавших на обширной территории Римской империи, невозможно слепить в единое целое и мыслить как одну-единственную «религию».

В римском язычестве (это слово я использую для удобства) не было определенного набора богов. В наше время древнегреческие и древнеримские мифы хорошо известны и обычно люди представляют себе богов античности в виде организованного пантеона: верховный бог Юпитер, его супруга Юнона, бог войны Марс, богиня любви Венера и так далее. Верно, что этих богов широко почитали по всей империи. Но единого пантеона не было. Было множество богов и еще больше способов им поклоняться, в зависимости от того, жил ли верующий в Северной Африке, Египте, Сирии, Малой Азии, Греции, Галлии, Британии или где-либо еще. Не было и универсальной мифологии. Более того: не было и единого языка для разговора о богах. Не было ощущения единства, некоей единой общности верующих по всей империи. Не существовало религиозных организаций в масштабе империи – никаких правил и авторитетов на уровнях выше локальной общины. Такую реальность нам даже нелегко себе представить[62].

Религия и миф

Люди, поверхностно знакомые с античным миром, часто считают, что в центре римской религии (как и греческой) стояли прославленные мифы, которые мы читаем и сегодня, что Гомеровы «Илиада» и «Одиссея» были своего рода библией язычества. Логика рассуждения здесь та, что эти книги, наряду с Гесиодом и Еврипидом с греческой стороны и Вергилием и Овидием с римской, рассказывают нам, что думали люди о богах. Языческие мифы выглядят вполне сопоставимыми с историями христианской Библии – будь то Ветхий Завет, рассказывающий об общении Бога с Израилем, или Новый с его повествованиями об Иисусе. Поскольку очень важный элемент религии – то, что думаем мы о Боге или богах, то, с этой точки зрения, о природе античной религии мы можем узнать именно из мифов.

Суть античной религии – прежде всего не в том, что думаешь, а в том, что делаешь.