Триумвиры революции

В заключение он отмежевался от Марата, заявив, что не имеет ничего общего с "человеком, ожесточенным долгим подземельем".

Выступивший вслед за ним Робеспьер начал было перечислять свои заслуги, что вызвало свист и топот большинства. По ходу своей все время прерываемой речи он попросил, чтобы его не путали с Маратом...

Ну что ж, все понятно. "Государственные люди" не ошиблись: триумвиры струсили и готовы предать одного из своих! Теперь ясно, куда следует направлять всю силу удара.

Враги тесным кольцом окружают Друга народа. Они толкают его локтями и размахивают кулаками возле его лица. Раздаются крики:

- Вон из Конвента!

- В тюрьму его!

- На гильотину!

Расталкивая стоящих на пути, Марат пробивается к ораторской трибуне.

- Долой! Долой с трибуны! - яростно вопят ему вслед.

Он спокойно дожидается тишины и не менее спокойно произносит:

- Господа, у меня в этом зале много личных врагов.

- Все! Все твои враги! - дружно кричат в разных концах зала.

Словно не слыша, оратор продолжает:

- У меня в этом зале много личных врагов. Я призываю их устыдиться!

Ошеломленные таким поворотом, кричавшие смолкли.

- Не воплями, не угрозами, не оскорблениями, - спокойно продолжает Марат, - доказывают обвиняемому его виновность; не бурным негодованием уличают защитника народа в преступлении...

В наступившей внезапно тишине оратор поблагодарил своих преследователей за то, что они дали ему возможность излить душу. Решительно отведя обвинения в адрес Дантона и Робеспьера по вопросу о диктатуре, он всю вину взял на себя. Впрочем, ведь его мнение о триумвирате не скрывалось, он изложил его в печатавшихся и публично распространявшихся произведениях, и, если он был неправ, пусть это докажут серьезными доводами! Марат призвал депутатов не растрачивать время и силы на сведение личных счетов, а поскорее заложить основы справедливого и свободного правительства, которое должно определить судьбу Франции и обеспечить благосостояние народа.

Раздались рукоплескания.

Когда растерявшиеся враги попробовали обвинить Марата в статье, якобы угрожавшей членам Конвента, Друг народа без труда доказал, что названная статья напечатана задолго до его "нового курса" и не имеет никакого отношения к разбираемому вопросу.

После этого он выхватил пистолет, приложил его к виску и воскликнул:

- Считаю долгом заявить, что, если ваше обвинение будет принято, я немедленно пущу себе пулю в лоб здесь, у подножия трибуны. Таковы плоды трех лет мук и страданий, перенесенных ради спасения отечества! Таковы плоды моих бессонных ночей, моей работы, нужды, опасностей, которых я избежал! Прекрасно! Я остаюсь среди вас и безбоязненно встречу свою участь!

Снова раздались аплодисменты. Обвинение против Марата пришлось немедленно снять с повестки дня.

Жирондисты были потрясены.

В тот момент, когда им казалось, что победа у них в руках и ненавистный триумвират уничтожен, главный из триумвиров дал им такую отповедь, что просто поставил в тупик!..

Изумление "государственных людей" было тем большим, что Марат многим из них представлялся легендарной фигурой: поскольку он действовал долгое время из подполья, оставаясь невидимым, некоторые считали даже, что "Марат" - это псевдоним, которым прикрывается подлинный сочинитель зажигательных статей и памфлетов Жорж Дантон. И вдруг оказалось, что пресловутый Друг народа не просто существует, но способен, как никто, постоять за себя и своих!

Поняв, что в создавшейся ситуации дразнить подобного человека опасно, жирондисты на время оставили его и взялись за других триумвиров. Причем на очереди оказался именно тот из них, который меньше всего желал ссориться с партией Бриссо!..

Сложив с себя должность министра, Дантон ждал того же и от своих коллег. За ним действительно подали в отставку военный министр и министр внутренних дел. Но со стороны Ролана это оказалось лишь тактическим ходом: друзья министра, крича об "общественном бедствии", к которому может привести его отставка, добились того, что Конвент пригласил министра остаться при исполнении своих обязанностей.

29 сентября, во время дискуссии по этому поводу, вельможа санкюлотов не сдержался.

- Если вы так хотите сохранить Ролана, - саркастически изрек он, - то не забудьте пригласить также и госпожу Ролан, ибо всему свету известно, что ваш протеже не был одинок в своем министерстве...

Конвент дрогнул от возмущенных возгласов:

- Негодяй! Подлец! Он осмелился оскорбить женщину!

Вопли Жиронды лишь усилили раздражение Дантона. Он нанес Ролану новый удар, напомнив, что сей добродетельный муж после падения крепости Лонгви хотел бежать из Парижа.

На этот раз возмущенные крики полетели с Горы.

В целом, разбушевавшийся Дантон разом уничтожил результаты своих многодневных усилий, направленных к умиротворению: простить выступление 29 сентября Жиронда ему не могла.

Вскоре она обнаружила ахиллесову пяту вельможи санкюлотов.

Покидая пост министра, Дантон должен был отчитаться в расходах. Он не смог этого сделать, мотивируя тем, что многие секретные расходы не удостоверялись квитанциями.